Женщины вдвоем перевернули дрожащую Пэтти на бок. Пруденс сунула припарку между бедер дочери, чтобы замедлить кровотечение и положила ладонь ей на живот, пытаясь понять, что происходит.

Чрево Пэтти стало твердым, как булыжник. Может, Пруденс отрезала орлиный камень слишком рано? Должно быть, разорвался послед. Нужно побыстрее что-то предпринять.

– Может, сделать кровопускание? – предположила Марта.

– Шарлатанская чепуха, – буркнула Пруденс.

Она с ужасом осознала, что помочь сейчас могла бы лишь старинная книга врачеваний, которую она продала в тот год, когда им катастрофически не хватало денег на жизнь. Какие из действенных заклинаний она помнила? Никаких. Вот уже два десятилетия Пруденс использовала лишь основные обереги и готовила простые припарки, которые помнила наизусть. Но все это сегодня не поможет.

Пруденс нужен заговор шторма. Но его нет. Она могла вспомнить лишь какие-то отрывки, отдельные слова. К тому же у нее не было и половины необходимых ингредиентов.

Заклинание, что Пруденс прочла над припаркой, было сильным, но одного его мало. Нужно его чем-то подкрепить. И заставить тело Пэтти повиноваться. Вот только книга продана. Пруденс до сих пор помнила согревающее ощущение тяжести маленького кожаного мешочка, что опустил на ее ладонь мужчина, которому она тогда в таверне отдала бесценную книгу. Но выбора не было – приходилось как-то выживать.

– Марта, – сказала Пруденс, стараясь излучать уверенность. – Вон в том столе под окном есть погремушка. Подай ее мне, пожалуйста.

Марта принялась перерывать бумаги, письма, баночки с чернилами и перья в ящике стола. Пруденс взяла лицо дочери в ладони и заглянула в ее перепуганные глаза.

– Послушай меня, пожалуйста, внимательно, – тихо произнесла она. Пэтти кивнула. – Ты должна мне помочь. Такого ты еще не видела, но особо не задумывайся. Это поможет тебе, и скоро все закончится. Договорились?

Пэтти сглотнула и прошептала:

– Да.

– Это оно? – спросила Марта, демонстрируя серебристый предмет с колокольчиками на одном конце и коралловыми зубцами на другом.

– Да!

Пруденс забрала у подруги инструмент и, прижав его к сердцу обеими руками, зажмурилась и принялась читать про себя молитву. Затем раскрыла глаза и дотронулась коралловым концом до лба Пэтти. Медленно и осторожно провела наконечником вдоль ее носа, по губам, подбородку и шее, между грудей и добралась до шарообразного живота. Пруденс начала выводить на животе дочери круги, двигаясь по спирали к растянутому пупку. Странные движения она сопровождала чтением длинного списка полузабытых латинских слов.

– Что ты делаешь? – встревожилась Марта.

Пруденс не удостоила ее ответом. Тело Пэтти содрогнулось от очередной конвульсии, но девушка не закричала. Она дышала спокойно и глубоко, через рот, позволяя сделать то, что было необходимо. Припарка помогла, и кровотечение остановилось.

Солнечные лучи за окнами потускнели, словно незримая рука заволокла небо марлевым покрывалом. Где-то вдали прогремел гром.

Пруденс продолжала медленно и старательно выводить круги на животе дочери, шепча при этом что-то на латыни. Марта тихонько бормотала двадцать третий псалом.

– Если я и пойду долиною смертной тени, не убоюсь зла, – шептала она, крепко сжимая ладонь Пэтти, – потому что Ты со мной.

Пэтти лежала не моргая, с отсутствующим взглядом, а к ее щекам потихоньку возвращался румянец.

Добравшись наконец до пупка дочери, Пруденс закрыла глаза, опустила ладонь ей на лоб и сосредоточилась, стараясь вспомнить заклинание, которому ее научила Мерси еще в детстве. Прошло уже более пятидесяти лет. Мать упомянула это заклинание лишь однажды и строго наказала никогда его не использовать, кроме самых отчаянных случаев. Пруденс должна его вспомнить. Оно хранится где-то в архиве памяти, в дальнем запертом на ключ ящике.

Честно сказать, она ужасно перепугалась.

– Как наполняет он собою море, – начала Пруденс, чувствуя, как в ее ладонях зарождается боль. Яркая и жгучая. Ладони Пруденс словно вбирали в себя страдания Пэтти. Снаружи поднялся ветер и закружил опавшие ольховые листья. – Так пусть окаменеет в небесах, – продолжала она, ощущая на себе пристальный взгляд Марты, которая дочитала псалом до конца, убрала волосы со лба Пэтти и начала молитву заново.

Пес забрался под кровать и заскулил. Раздался гром – уже гораздо ближе.

– И, повинуясь воле Божьей, – Пруденс произносила слова все громче и громче, чтобы хоть как-то отвлекать себя от болезненных ощущений, – перенесет нас через крах.

Закончив читать заклинание, Пруденс провела обеими руками вниз по животу дочери. А затем еще раз. И еще. Руки женщины не останавливались ни на секунду. Казалось, кожа Пэтти светилась под пальцами матери голубоватым свечением. И не только она – на всю комнату будто бы опустилось синее облако. Дождь стеной скатывался по холму от центра полуострова к Милк-стрит и уже барабанил по крыше мягкими пальцами.

Помимо боли Пруденс чувствовала под ладонями какое-то извивающееся шевеление – новая маленькая жизнь пыталась явить миру свои плечи. Женщина тут же поместила ладони между бедер дочери.

– Сейчас, девочка! – прокричала она. – Тужься!

Комнату залило белым светом, и гром снова раскатился. Пэтти закричала, и Пруденс ощутила в ладонях что-то мокрое и округлое. Извивающееся создание изо всех сил стремилось поскорее оказаться в ее руках. Одной рукой она подхватила младенца снизу. Сначала нащупала непоседливые плечи, затем спинку, ягодицы и, наконец, пару чудесных синеватых ножек.

Пруденс осторожно положила Божье создание на покрытые фартуком колени. Личико младенца залепила молочно-белая плодная оболочка. Пру разорвала ее ногтем большого пальца, сняла и отложила. Затем наклонилась, высосала слизь из ноздрей, повернулась в сторону и сплюнула. Приподняла новорожденного, все еще связанного с матерью длинной пульсирующей пуповиной, и шлепнула по попке.

Дитя кашлянуло.

И умолкло.

В попытках сделать первый вдох младенец сморщил крошечный розовый носик. Небеса разверзлись ливнем, и в ту же секунду раздался детский плач. Крупные капли били по стеклам и стучали по деревянной черепице.

Пока новорожденный плакал, его личико розовело и приобретало здоровый вид. Пруденс испустила вздох облегчения. Она и не ожидала, что в ней скопилось такое напряжение. А затем залилась смехом.

– Да будь я проклята! – выдохнула Марта. – Я всегда знала, что ты не промах, Пруденс Бартлетт. Вы только посмотрите на эту замечательную кроху!

Пэтти начала глотать ртом воздух, приходя в себя. Она с трудом приподняла голову, чтобы глянуть на свое дитя.

– С ней все хорошо? – спросила Пэтти растрескавшимися от натуги губами.

Крошечная малышка царапала воздух маленькими пальчиками, дрыгала ножками и плакала, плакала, плакала…