заставляя меня покрыться мурашками, как будто за мной наблюдают. Алекс, простите Лекс, может сидеть где угодно в этой комнате, и где бы это ни было, его взгляд будет буравить меня и допрашивать миллионом и одним способом о том, почему я помолвлена с Джулианом, не открывая рта.

— Так это он? — Никки шепчет мне на ухо.

Она сидит справа от меня, Джулиан — слева. Слава Богу, Эрик рассказывает какую-то нелепую и, вероятно, неуместную историю, что привлекает полное внимание Джулиана.

— Да, это так.

— Через миллион лет. Какое совпадение. Ладно, для протокола, он ведет себя как высокомерный мудак. Но, черт возьми, Чарли… привет, мамочка. Он, наверное, огромный. Правда?

— О, Боже, — я смеюсь, приветствуя ее неглубокий вопрос, — Эрик так от тебя шарахается.

Никки поглаживает мое плечо, зная, как я напряжена, и сочувственно улыбается.

После того, как подают следующее блюдо, и люди заканчивают есть, группы начинают формироваться снова. Танцпол заполняется под музыку группы, играющей «The Way You Look Tonight». Классический Фрэнк, классический Нью-Йорк.

— Детка, давай покажем этим богачам, как это делается, — Рокки берет Никки за руку, и она идет за ним на танцпол.

Эрик и Эмма уже вышли из-за стола. Я вижу, как они в другом конце комнаты крутятся вокруг Сары Джессики Паркер. Как предсказуемо, думаю я. Если я знаю Эрика, он будет заваливать ее вопросами о «Сексе в большом городе», вроде «кто была самая большая стерва на съемках» или «почему она согласилась носить эти носки до колен с каблуками».

— Пенни за твои мысли? — спросил Джулиан, положив свою руку на мою, — Ты молчишь.

Я наклоняюсь и смотрю в его теплые ореховые глаза. Это нечестно по отношению к нему, вся эта история с Лексом, только вот ничего не происходит, кроме как в моем безумном воображении.

— Я просто думаю, как было бы здорово, если бы ты был один на танцполе.

— Ну, красавица, ты будешь рада узнать, что я думаю о том же, — он ухмыляется.

Джулиан встает и, как истинный джентльмен, протягивает руку, а я вкладываю свою в его.

— Красавица, знаешь ли ты, как ты меня радуешь?

— Ммм… так же, как ты делаешь меня счастливым? — улыбаюсь, позволяя его любящему взгляду поглотить меня.

Его лицо расслабляется, словно он ждал всю ночь, чтобы услышать эти слова.

— Мне нравится слышать, как ты называешь меня своим женихом.

— Я могла бы представить тебя как своего партнера, но это звучит так, будто мы лесбийские любовники или что-то в этом роде.

— Я не буду возражать против того, чтобы постоянно тебя есть, — поддразнивает он.

— Я бы тоже не возражала.

Мне всегда нравилось подшучивать над нами, никогда не воспринимая наши отношения слишком серьезно. Это одна из лучших вещей в наших отношениях — бабочки над таким простым разговором, только сегодня мои счастливые бабочки борются, или, скорее, выбивают живое дерьмо из тошнотворных. Я не делаю ничего плохого, так почему же я чувствую себя такой виноватой?

Мы смеемся, танцуя, его тело прижимается к моему. Я закрываю глаза, наслаждаясь моментом блаженства. Пусть все получится, Чарли, — напеваю я себе под нос. Я заслуживаю того, кто будет любить меня и только меня.

— Не возражаешь, если я вмешаюсь? По старой памяти?

Кровь оттекает от моего тела, когда он произносит эти слова. Одно дело — говорить с ним, а другое — находиться в тесном физическом контакте.

Джулиан сужает глаза с прищуренным выражением, но, будучи джентльменом, он быстро целует меня в щеку и говорит, что будет у бара. Лекс хватает меня за руку, не обращая внимания на то, что Джулиан уходит, и кладет другую на мое бедро. От тесноты в груди моя улыбка дрогнула. Одно лишь его прикосновение вызывает у меня сильную дрожь внутри. Он пахнет так, как я помню дома.

Осторожно, чтобы не закрыть глаза, я отказываюсь возвращаться в то место. То, что когда-то было лугом, наполненным любовью, обещаниями и солнечным светом, превратилось в темницу, мучающую меня болью. Девять лет я пыталась убежать от него, а теперь он держится за меня на танцполе, как будто между нами ничего не было.

Я танцую тихо, группа поет «How Deep Is Your Love» группы Bee Gees. Пытаясь сосредоточиться на чем-либо, кроме него, слова песни звучат в моей голове, делая момент более напряженным, чем он должен быть. Группе нужно сменить направление, сыграть что-нибудь из хэви-метала, а не песню о принадлежности друг другу.

— Шарлотта, ты действительно выглядишь прекрасно. Я вижу, это твой любимый цвет.

Я все еще помню, как сказала ему, что изумрудный — мой любимый цвет на танцполе на выпускном вечере. Это дежа вю, только на этот раз без счастливого конца в классе. Воспоминания, все из которых были заключены в бутылки, начинают просачиваться мучительно медленно.

Слегка отстранившись, чтобы отдалиться от него, я смотрю ему прямо в глаза.

— Чего ты хочешь, Лекс?

— Я видел тебя в ресторане, и ты убежал от меня. Я снова столкнулся с тобой, а ты избегаешь меня. Неужели два давно потерянных друга не могут встретиться через девять лет?

— Почему ты продолжаешь говорить, что мы были друзьями? Потому что, насколько я помню, ты бросил и ушел. Друзья так не поступают.

— Но мы были, или лучше сказать были? По твоим словам, это была просто интрижка. Это ничего не значило, — огрызнулся он.

Он поймал меня на слове. Я обманывала себя, говоря это, но больше всего на свете мне хотелось, чтобы он в это поверил. Почему ему должно быть приятно осознавать, через какую боль он заставил меня пройти? Этот придурок разрушил мою жизнь. И я потратила много времени, пытаясь исправить то, что он так легко сломал.

Я быстро меняю тему. Сейчас не время и не место копаться в старых воспоминаниях, и я не хочу, чтобы Джулиан смотрел на нас и удивлялся, почему мое лицо выглядит готовым к нападению.

— В любом случае, почему ты здесь?

— По одной причине… Адриана. Она таскает меня на эти