смысле — испортится? — удивился я. — Штиль, на небе — ни облачка!

— Хо-хо! — пилот как-то нервно начал перебирать пальцами на штурвале. — Вообще-то тут с июня по ноябрь — сезон ураганов!

* * *

Яхим всё-таки сходил за угол к той бабуле. Ну как сходил? Сползал на бровях! Не знаю, как чех объяснялся с местными барбудос, и откуда у него были деньги, имеющие хождение на Острове Свободы, но приперся он с какой-то торбой, полной стекольного звона, алкогольного бульканья и табачного запаха.

— Tato stará žena mi prodala další vepřovou kýtu… — извиняющимся тоном проговорил он и достал из торбы свиную ногу. — Не знаю, как вышло…

Пан Анджей посмотрел на него сначала сквозь очки, потом, спустив их на нос — над очками, но и это не помогло. Тогда он передвинул очки на лоб и засмеялся.

— О, курва! Не знаю, как вышло? Старая карга обдурила тебя! Дай хоть ром понюхаю… Ест то добри алкохоль, м? Брадзо, брадзо добри! — он принюхался и одобрительнро закивал. — Пан Белозор, выпьем?

Я отказался и на сей раз. Может быть и зря. Всё-таки тот, кто придумал, что лететь мы должны своим ходом был настоящим извращенцем: от Гаваны до острова Мона — тысячу шестьсот километров! Ну да, крейсерская скорость «Пчелки» — примерно сто восемьдесят — двести километров в час, но учитывая посадку в Сантьяго и еще на каком-то крохотном островке для дозаправки, всё равно выходило, что мы должны были лететь весь день!

Ладно — я. Я — товарищ неприхотливый, для меня встревать в неприятности и терпеть тяготы и лишения — дело обыденное, можно даже сказать — привычное, что в той жизни что в этой… Но чех и лях-то чем провинились? Конечно, жираф большой, ему видней… Самое первое, что приходило мне в голову, так это версия о том, что на самом деле кому-то жутко не хотелось, чтобы Белозор попал на форум. И где-то во Флориде (или откуда там отправляются все остальные участники?) меня ждала смертельная опасность. Или — не смертельная, а просто — серьезная такая возможность зависнуть на территории вероятного противника на неопределенное время… Но тогда — на кой хрен вообще Герилович и те, кто за ним стоят затеяли всю эту игру?

В общем — мыслей было много, и все как одна — бестолковые. Я ведь ничего не мог поделать с таинственными заговорами, серыми кардиналами и тихими сражениями рыцарей плаща и кинжала. Зато — я мог попробовать продать свою книгу в США и других англоязычных странах. Это и был мой, личный смысл терпеть всю эту дичь.

Ну и Карибское море под крылом самолета — это всё-таки не хухры-мухры! Может, даже, искупаться получится! Не, ну а что? Говорят, Исла де Мона — это один большой заповедник! Райское место!

Я откинулся на кресле второго пилота и задремал, представляя себя тропические пейзажи, беленький песочек, яркие звезды и шум прибоя.

* * *

надеюсь на этой неделе сделать еще одну главу, а к середине следующей недели вернуться в привычные жизненные обстоятельства и оперативно написать все задуманные белозоровские приключения)) спасибо всем, кто всё еще здесь, вы лучшие люди в мире!

Глава 19 в которой перепут всё-таки случается

— В каком смысле — двадцать пятое это суббота? — у Эдгара были такие глаза, какие можно обнаружить у нашкодившего кота после того, как его поймали за шкирку на месте преступления.

— Да вот так вот — двадцать четвертого мы вылетели, двадцать пятого прибыли в Гавану. Двадцать шестое — это воскресенье, — я от досады пнул ногой какую-то канистру и она с гулким звуком пролетела над совершенно пустым, без единой живой души аэродромом Карабинери.

Аэродром был так себе, фиговенький. Просто — ровная площадка и какие-то не то вагончики, не то — контейнеры с эмблемами береговой охраны США. Этих бравых ребят тут тоже не было. На острове Исла де Мона вообще нахрен никого не было, кроме нас четверых. Ну и там птичек разных: чаек, попугаев и черт знает кого еще.

Почему? Всё очень просто: форум еще не начался, Эдгар всё перепутал.

— Бл*ть, мужики, простите ради Бога, я правда дикую дрянь учудил… Я еще думал — какого хрена такая спешка, не могли на день раньше прилететь, или на два⁈ Всё бы в спокойном режиме сделали, в Сантьяго бы переночевали, помылись, привели себя в порядок… Я думал двадцать шестое — это суббота, и… Не, ну в свое оправдание я за последнюю неделю спал всего три раза, обстановка тут дикая, еще из Центра задания вешают… Простите меня, а?

— Кур-р-р-р-ва пер-р-р-долёна! — сказал пан Анджей и я был с ним согласен на все сто процентов.

Яхим же выразил свое отношение к этому самому перепуту гораздо более заковыристо:

— Leze to z něho jako z chlupaté deky… Nepřijemný jako činže! — и скривился. А потом вдруг лицо молодого чешского постмодерниста просветлело: — Není ještě všem dnům konec! Мы имеем много доброго пития и… И вепрево колено!

— Курва матка! — сказал Анджей и в глазах его замелькали веселые искорки. — Это меняет дело!

Я с интересом и пониманием глянул на коллег-писателей:

— А заночуем или в одном из тех бунгало на берегу, или в вагончике… Замок сломаем к чертовой матери.

— О! — поднял вверх палец Яхим. — Да!

— А я вам того-сего оставлю, у меня есть хороший такой НЗ с собой… — умоляюще смотрел на нас Эдгар. — Они, эти студенты-литераторы, завтра прибудут, это точно! А если нет — я с человеком свяжусь, он береговой охране маякнет, патрульный катер тут к обеду будет проходить. Зажжете костер побольше, они заметят и вертолет пришлют! Честное индейское! Ну мужики, ну я понимаю что — жопа. Но мне на Гаити надо, там дурдом, такой дурдом что ни в сказке сказать ни пером описать! Не то чтобы мир спасать, но сотен пять человек — точно.

— Черт с тобой, сеньор Леонидас Феррас… — я махнул рукой. — Отпустим его?

— Он такой же Леонидас Феррас как я — святая королева Ядвига, — сказал Анджей. — Но дела это не меняет. Нехай пшездует хоть в дупу, мы будем брадзо добре проводит время, панове!

Эдгар встопорщил волосы и смотрел на нас выжидающе.

— Мы тебя прикроем. Никто не узнает как ты налажал. Просто три писателя решили провести время на лоне природы, и всё такое. Творческие люди, с придурью… Так, камрады? — обернулся я к коллегам по перу.

— Так, так! — закивали они.

А потом Яхим, выпучив пьяные глаза, посмотрел на Эдгара и проникновенным голосом попросил:

— Dejte mi jeden granát. Budu rybařit! — похоже, он собрался глушить рыбу! — По-жа-луй-ста.

На что дурацкая была просьба, но Эдгар вдруг сунулся в кабину самолета, пошерудил под сидением и достал оттуда хорошо узнаваемую РГД-5. Что у него там, под пилотским креслом — Сезам откройся? Или портал в Нарнию?

— На! Хуже уже не будет… Не убейся только, обращаться-то умеешь? — граната перекочевала в руки чеха.

Яхим при этом жутко оскалился. Постмодернисты — люди опасные!

А потом мы принялись разгружать «Пчелку» — продовольствия и всего прочего нам Эдгар решил оставить с запасом. Мало ли! Пока таскали ящики и дозаправляли самолет, я с ужасом думал, что индейско-прибалтский пилот мог перепутать еще и острова, но бритва Оккама спасла мою психику и на этот раз: не стоит плодить лишние сущности.

У нас есть одна проблема, и мы решили превратить ее в приятный бонус: пикник на природе, в тропическом раю. Благо, опасных животных тут не водилось, от опасных насекомых имелся репеллент, а что касается опасных людей… Три славянина и пять бутылок рома — это было само по себе свирепое сочетание, так что бояться картелей, пиратов и каннибалов мы не собирались.

Когда самолет был заправлен, а весь груз сложен в один из пустых контейнеров-вагончиков береговой охраны, Эдгар с извиняющимся видом полез в кабину. Я помахал рукой и сказал:

— Счастливого пути!

А пан Анджей добавил:

— Leć w dupę, panie pilocie!

Яхим истерически хохотнул, мы постояли еще немного, провожая взглядом странный силуэт «Пчелки» и отправились налаживать быт. У нас было обширное поле для деятельности!

* * *

Корабль с рабочими прибыл на рассвете.

Мы еще даже не ложились — костер на берегу весело полыхал, похлебка на основе тушенки и других эдгаровских припасов, горячая и приправленная местными специями, уютно устроилась в наших желудках, залитая огромными порциями рому, джунгли — шумели, карибские волны — плескались, москиты — почти не донимали.