дурацкая привычка отвечать вопросом на вопрос? — визитёр явно не привык, чтобы ему отвечали подобным образом.

— Ну тогда у меня ещё один встречный вопрос, — загоготал куратор. — Вы мне не благодетель и не товарищ, а злейший враг. С чего мне вам отвечать?

Ух ты, Мартинес впечатлился.

Нечасто выпускники военно-дипломатических академий, пусть и закрытых выпусков, режут в лоб политикам правду-матку таким образом.

Особенно своим политикам.

— Тогда теперь вы, — незваный гость перевёл взгляд на прокурора.

Видимо, посчитал разговор с армейцем законченным досрочно: когда жёсткая позиция звучит таким образом в исполнении дипломата, даже ежу понятно, что уговаривать смысла нет.

— Не начинайте, — вроде как дружелюбно бросил темнокожий. — А то в итоге получится ещё хуже, чем с Баком.

— Вы не понимаете последствий. — Ну да, политикан не был бы собой, если бы не попытался. — Мы пока, — выделено интонацией, — не даём хода вашим художествам… — он перечислил вполне ожидаемые моменты служебной биографии Мартинеса. — Мы конструктивны и не настроены спрашивать за ошибки молодости, если видим встречный конструктив.

Похожий на тяглового быка, депутат впился тяжелым взглядом в переносицу прокурора.

Пара молодых дарований Корпуса непосредственно захлопала глазами и развернула головы, с любопытством ожидая ответа старика.

— Спасибо за комплимент, — хрюкнул представитель юстиции. — Упоминаемые вами эпизоды относятся к моему возрастному периоду сорок три тире пятьдесят один. Отрадно, что в полтинник ваши считали меня по-прежнему молодым.

— Это всё, что вы скажете?

Мартинес с наслаждением вдохнул очередную порцию дыма:

— Могу разве что добавить, что у нас с вами разные представления о молодости. А-ха-ха-ха-ха!

Заржали они с подполковником одновременно.

До чего же просто вести дела, когда рядом свои. Эх.

— Вы сами не понимаете, на что нарываетесь. Оба, — представитель противной стороны ещё раз попытался просверлить взглядом взрослых. — Бак, ладно, этот старый дурак! Но у вас есть возможность в том бизнесе укрепиться и…

— Вон. — Подполковник лениво махнул тыльной стороной ладони от себя.

— Подтверждаю, — спокойно кивнул хозяин этажа. — Если это — вся цель вашего визита, нам не о чём говорить.

— Старый дурак, откуда же ты только взялся… Ну почему ты не можешь хотя бы раз взять свои бабки, заткнуть пасть и делать, что тебе говорят… — а теперь глава комитета был на удивление искренен.

С его лица исчезли напускная чопорность, апломб, злость и невысказанные претензии.

Сейчас он был обычным мужиком, который старается сделать свою работу и досадует на непредвиденные помехи. Одушевлённые.

— Ты такой же старый дурак, как и я, — равнодушно парировал Мартинес. — Меряешь всех по себе. Если готов за бабки сам на что угодно, удивляешься, когда у других иначе. И кто из нас после этого идиот?

Конечно, дискутировать с этим персонажем, пытаясь перевоспитать — всё равно что лупить об стену горохом. Но юристу почему-то показалось важным расставить точки над і в разговоре; возможно, ради присутствующих подростков.

Идеалисты не стоят ничего, если им на смену не приходят новые идеалисты — эту максиму он отлично понимал.

— Так а чего ты хочешь, если не денег⁈ — парламентарий тем временем неподдельно изумился услышанному. — Ради чего это всё? — он повёл рукой вокруг. — Чего ты добиваешься в итоге⁈ Я сам пришёл к тебе, суммы можно обсуждать; чего ты кочевряжишься⁈

— Мне не нужны деньги, — отстранённо улыбнулся Мартинес.

— А что нужно?

— Чтобы вы четверо ответили за тот случай. Хоть когда-нибудь, пусть даже теперь.

Всё. Слова сказаны.

На заднем плане мелькнула мысль: а ведь может быть, что именно к этому моменту он и шёл всю жизнь. Карьера, семья, дети — сопутствующее, но этого мало.

Для полного счастья, оказывается, не хватало лишь этого разговора — и ожидаемых после него последствий, в них будущий Главный военный прокурор теперь не сомневался.

Компромат на Мвензе есть — раз они так суетятся. Надо лишь его добыть, чисто техническая задача.

В глазах противника мелькнула обречённость. Чтобы тут же испариться, сменившись на готовность бороться — но это уже ничего не меняло.

Ты знаешь, что я знаю, что ты знаешь.

— Пацан, последнее предложение в твой адрес, — не размениваясь на пустые диалоги, депутат зашёл с последних козырей, обращаясь к Алексу. — Предлагаю по-хоро… — договорить у него не вышло.

Парень перегнулся через стол и выбросил вперёд кулак.

Грузный мужчина средних лет повалился на пол вместе со стулом, перекувыркнувшись через спинку.

— Я — соискатель Министерства обороны, не политик. — Алекс встал, обошёл стол по кругу и сейчас возвышался над собеседником. — Ещё я несовершеннолетний, который к счастью попал в хорошую компанию. Я очень хорошо знаю, как себя вести с плохими людьми — в казарме этому учат очень быстро.

Подполковник про себя похихикал, видимо, намекая подопечному на то, что в статусе соискателя ещё ни один поставленный в Корпусе на довольствие в казармах отродясь не обитал — ибо есть офицерские корпуса.

— … Но прозвучало красиво, — Мартинес тоже хохотнул вслух по-португальски.

Кроме Бака никто не понял (ни языка, ни подоплёки).

— Ты тоже пожалеешь, — депутат поднялся со второго раза на ноги, опасливо отшагивая на полметра назад. — Вы все пожалеете, и очень скоро.

— Когда от персоны вашего уровня звучит более двух угроз за один разговор, это означает, что вы не контролируете ситуацию. — Маленькая блондинка по фамилии Хаас, молчавшая до сего момента, неожиданно напомнила, что она жива. — Ещё это называется бессильно скрежетать зубами от ярости.

Бак и Мартинес сделали по синхронной затяжке и с интересом скрестили взгляды на пигалице.

— Кто такая? — у главы парламентского комитета, видимо, от удара по голове сейчас плохо работал идентификатор во внутреннем интерфейсе.

— Хаас.

Кто б мог подумать, что одним коротким словом, которое вообще фамилия, можно ставить такие жирные точки в беседах, подумал будущий заместитель Генерального прокурора.

Хаас, конечно, не столичного уровня семейство, но клан стремительно приобрёл власть и вовсю укрепляет репутацию непримиримых.

Таких, которые не будут договариваться даже с федеральным центром — пока не получат исполнения своих условий.

— Занятный диалог, — констатировал Бак, провожая взглядом захлопнувшего за собой дверь парламентария. — К чему бы это всё.

— Страх. Люди теряют мозги от страха, — пояснил очевидное Мартинес. — А эти ещё и точку невозврата прошли —