сосудом. Для варваров Европы Иерусалим оставался центром вселенной, а Иерусалим был городом византийским.

Хотя эти форпосты Византии и были непрочны, они гарантировали, что южные берега Средиземного моря принадлежат империи, сердце которой находилось на Ближнем Востоке. Это было долгосрочным результатом Юстиниановых завоеваний на Западе. Обитатели территорий от Гибралтара до Газы были связаны с восточными провинциями общим подданством римским императорам, общим благочестием, общим стилем искусства, общей стабильной валютой. Они уже резко отличались от развивающихся территорий к северу от них – Северной Испании, Галлии и Северной Италии. Деление Средиземноморья на два общества по диагонали, так что ближневосточная империя должна была вытянуться в виде клина от Антиохии до долины Гвадалквивира, было наиболее яркой чертой западного Средневековья. Начало этому делению было положено завоеванием Юстиниана. За исключением Рима и Равенны мусульмане вступили в наследство византийских экзархов. Даже роковое вторжение мавров Тарика в Испанию в 711 году – печально известное «предательство Дона Хулиана» – в конце концов являлось лишь роковым дипломатическим ходом обособленного византийского правителя Сеуты Юлиана: необдуманное использование мусульман в качестве наемников-варваров было в лучших традициях византийской внешней политики, заложенных Юстинианом.

Илл. 41. Хосров I Ануширван (531–579). В отличие от «гражданских» образов римских императоров, шах изображен как воин: он восседает на троне с обнаженным мечом в руках. Фрагмент так называемой «Чаши Хосрова» (хранилась в базилике Сен-Дени и была известна как «Чаша Соломона». – Прим. пер.), VI век. Национальная библиотека Франции. Кабинет медалей. Source gallica.bnf.fr / BnF.

На Ближнем Востоке Юстиниан был не один. С его достижениями соперничало возрождение Персии при Хосрове I Ануширване – «Хосрове, Бессмертном душою». Современник, историк Захария Митиленский, ясно это видел, когда наблюдал празднования на ипподроме Константинополя в 534 году. Короля вандалов провели перед Юстинианом в ходе беспримерного триумфа: «Но послы Хосрова, царя персидского, были здесь, они сидели здесь и видели все это…»165 Пришло время и нам взглянуть на мир VI века более восточным взглядом.

13. Империи Востока: Византия и Персия, 540–640 годы

Во дворце Хосрова I Ануширвана в Ктесифоне (на Евфрате, в 35 милях от современного Багдада) ниже царского трона находилось три пустых сиденья. Они предназначались для китайского императора, для великого кагана (правителя кочевников Центральной Азии) и для римского императора, на случай если эти правители явятся в качестве вассалов ко двору царя царей. Эти три трона характеризуют широту горизонтов Сасанидской державы. Персия являлась мостом между Западом и Востоком. Именно через Ктесифон VI века индийское знание и индийские легенды – в частности, история Будды (известная на Западе как история Варлаама и Иосафата – от «бодхисаттва») – проникали в Средиземноморье. Китайские путешественники хорошо знали Персию, в то время как их знания о римском мире заканчивались Антиохией. В раннем Средневековье персидские «кондотьеры» охраняли северную границу Китая. Именно они принесли на Дальний Восток искусство кавалерийских сражений, которому обучились в постоянных схватках с кочевниками Центральной Азии.

Ибо Персия была в первую очередь центральноазиатской силой. Оседлая земледельческая жизнь, которую вели иранцы, особенно на богатых землях Гургана (античной Гиркании) у Каспийского моря, постоянно оказывалась под угрозой со стороны кочевников из туркестанских степей. В VI веке все еще помнили, что и религиозный лидер персов, Зороастр, и их величайший царь, Дарий, погибли, сражаясь против кочевников из Центральной Азии. В традиционном персидском обществе наличествовало такое же острое чувство «варварского», как и у римлян. Хосров I никогда не отмечал свою победу над Антиохией на монетах, но, когда в 568 году он на северной границе сокрушил великую кочевую державу эфталитов (белых гуннов), особым актом было провозглашено: «Иран избавлен от страха»166. Центральноазиатская граница была военной лабораторией позднеантичного мира. Что характерно, именно против кочевников персидская аристократия изобрела «катафрактария» (тяжеловооруженного конника), предтечу средневекового рыцаря. Эта новая техника была известна римлянам под именем, изначально использовавшимся в сирийском жаргоне Месопотамии, – «котельщик»; жители восточных провинций Византии, видевшие этих упакованных в железо воинов из Трансоксианы, передали их сирийское название римской армии, в латинском переводе – clibanarius.

Илл. 42. Clibanarius, всадник в доспехах. Граффити II–III веков, Дура-Европос. Художественная галерея Йельского университета. Фото: Yale University Art Gallery, New Haven, Conn.

Кроме того, в Центральной Азии персидская цивилизация господствовала в раннесредневековых Бухаре и Самарканде. Полуиранское общество Согдианы, включавшей эти великие города, соединяло Запад и Восток. В VI веке согдийские посредники продали знание о шелкопряде императору Юстиниану167, точно так же как веком раньше они продали римскую технологию изготовления стекла китайскому императору. На этом островке персидской культуры две формы христианства, выросшие в подвластной персам Месопотамии, – радикальный аскетизм манихеев (последователи Мани, см. далее с. 178) и гуманное христианство несториан, процветали вплоть до монгольских вторжений XIII века. В Турфанском оазисе на юго-западе пустыни Гоби в манихейском богослужении X века небеса все еще представлялись в виде двора, управляемого тем же протоколом, что был разработан для дворца Хосрова I Ануширвана в далеком Ктесифоне.

Для жителей Запада, воспитанных на Геродоте, противостояние Римской империи и Персии представлялось вполне естественным. Однако, на фоне освещенной временем ориентации иранских правящих классов на Центральную Азию, постоянный – на протяжении VI века – натиск Персидской империи на Запад, на Византию, оказывается исключением. Прежде Римская империя была защищена в силу огромных размеров своего противника. Персидская империя развертывалась, как хвост дракона, вдоль «скалистой земли» к востоку от горной цепи Загроса, достигая Амударьи, Афганистана и долины Инда. Суровое и засушливое иранское нагорье – эта Кастилия Ближнего Востока – традиционно являлось сердцевиной Персидской державы. Здесь строгий зороастризм в VI веке был непререкаем. Кроме того, здесь деспотически правили старинные знатные семейства. В священных городах, Истахре и Персеполе, и на скалах Накше-Рустама сасанидский царь царей опирался на традиции, восходившие к Ахеменидам: Шапур I разместил себя рядом с Киром и Дарием. В случае Месопотамии, напротив, правящий класс переместился в чужую страну. При дворе в Ктесифоне знать жила в отдельной части города, во дворцах с хорошим (как замечает китайский путешественник) запасом льда: они тосковали по летнему выезду в великолепные охотничьи домики Хулвана, непосредственно в горах Мидии. Вне Ктесифона население говорило по-сирийски. По большей части они были христианами-несторианами, которые жили бок о бок с влиятельными иудейскими общинами. Многие персидские аристократы в конце VI века «омесопотамливались», принимая несторианство, и были вынуждены читать псалтырь по-сирийски.