При этом подавляет своим же контролем.

Когда входим в квартиру, торможу и резко зажмуриваюсь. Перед глазами тут же мелькают кадры из того самого вечера. Я словно опять испытываю затопившие меня злость, ярость и отчаяние. И я тону в них.

- Дыши, - тихо говорит Алекс, подходя сзади. Кладет ладони мне на плечи, удерживая на месте. - Прости, понимаю, воспоминания свежи, но пока придется пожить здесь.

Таня, к счастью, уже убежала в свою детскую, так что не видит моего приступа паники.

- Разве тебе не все равно? - с горечью выдыхаю, все еще не решаясь открыть глаза.

- Конечно, нет, - тихо возражает он. - И ты знаешь это, Пташка. Но отрицаешь и прячешься за ширмой страха.

- По-твоему, у меня нет причины?

Воронцов отвечает не сразу.

- Не проходит дня, чтобы я не жалел о том, что не успел, что не уберег тебя от того удара, - шепчет Алекс. - Я почти потерял тебя…

- Мама! - дочка выбегает в коридор, и мне приходится открыть глаза. Таня совсем не знает о моих страхах - ей хочется здесь и сейчас поделиться своими новостями и показать новые игрушки.

Надо сказать, это срабатывает. Она не дает даже шанса моим страхам, увлекая за собой и болтая без умолку. Меня и правда отпускает рядом с ней.

В детской все так, как и раньше. Разве что игрушек прибавилось. Я лишь качаю головой, понимая, что это чересчур для маленького ребенка. Но сделать замечание, значит, вступить в диалог с Алексом.

Который стоит на пороге и смотрит как-то по особенному. Будто ждет, что я отвечу на его слова. А я…

Я трусливо прячусь за суетой дочки, с энтузиазмом принимаюсь за игры с ней, пока, наконец, Саша не уходит, оставляя нас одних.

- 45 Арина -

На несколько дней в нашей жизни настает затишье. Алекс держится в стороне и как-то участвует в разговорах, только если Таня сама идет к нему или зовет его. Обычно я стараюсь в такие минуты уйти и заняться домашними делами. Квартира большая, так что их всегда хватает.

Между нами с Воронцовым устанавливается негласный нейтралитет. Никого из нанятого персонала здесь не бывает. Хотя продукты исправно привозят через день. Изредка я ловлю на себе пристальные взгляды Саши, но ни разу он не позволил себе прикоснуться ко мне. Правда, пару раз, ночью, мне кажется, что я в комнате не одна. Я долго-долго прислушиваюсь каждый раз, но в итоге засыпаю, так и не узнав, права или нет.

Но сегодня днем хрупкое перемирие нарушается, когда Алекс приходит ко мне в спальню, пока дочь спит.

- Послезавтра у тебя прием в клинике.

- Зачем?

- Потому что пришло время. Врач осмотрит тебя и, если нужно, скорректирует лечение.

- Хорошо, проследи, чтобы Таня поела и вовремя ложилась днем спать, - покладисто соглашаюсь, решив, что не стоит упрямиться. Ведь здоровье - это важно. Даже если я чувствую себя достаточно хорошо.

- С Таней побудет ее няня.

Резко оборачиваюсь и натыкаюсь на проницательный взгляд.

- Что?

- Я сам отвезу тебя к врачу.

Воздух резко сгущается, и я не могу вдохнуть как следует. Мнимая свобода тут же растворяется, а ощущение безысходности и загнанности в угол мгновенно возвращается.

Я же только-только немного расслабилась. Поверила в его слова, и вот.

- Что опять не так? - резко спрашивает Алекс. Я даже не нахожу слов. Точнее, не так. Я не нахожу причин, чтобы снова озвучивать все, что думаю про его контроль. - Арина!

- Все так, Саш. Я тебя услышала. Буду готова. Не волнуйся.

- Арина… - он делает шаг, но я выставляю перед собой руку, надеясь, что это остановит его.

- Нет. Не надо. Я уже поняла, что твой контроль так и будет душить меня.

- Контроль? - глухо произносит он. - Я еду с тобой только потому, что меня волнует твое состояние.

В его голосе отчетливо прорезается раздражение. Но и я уже тоже на взводе.

- Ты все хочешь контролировать. И дело тут не в переживаниях!

- Если тебе будет легче, я могу не заходить с тобой в кабинет.

- Чтобы потом узнать все от врача за моей спиной, - ядовито парирую. - Ты делаешь все, что захочешь. И никакое мое “нет” для тебя не играет роли.

Взгляд бывшего неожиданно темнеет, а сам он мрачно скалится и движется на меня.

- Что хочу? - обманчиво мягко переспрашивает он. - Ты уверена, что это так, Ари-ша?

Нервно сглатываю, понимая, что, кажется, я чем-то раздразнила хищника и даже не заметила этого. Алекс оказывается слишком близко, практически вплотную, а затем резко разворачивает меня лицом к стене - так, что я даже пискнуть не успеваю.

Прижимается, ставит руки по обе стороны от меня и практически рычит мне на ухо:

- Ты очень ошибаешься, когда заявляешь такое. Знаешь, чего я хочу на самом деле? Трахать. Хочу трахать тебя до хрипов, до сорванного голоса, чтобы ты не то что стоять, ноги свести не могла! Вот чего я хочу, Арина.

Его близость неожиданно не только пугает, но и что-то будоражит во мне. Едва-едва ощутимый отклик где-то глубоко внутри поражает меня и злит одновременно. И чтобы защититься от влияния Саши, я нападаю. Огрызаюсь, кричу, обвиняю, лишь бы он не догадался о моем фиаско.

- Так иди к своим бабам! Уверена, они тебе дадут в любой позе и любом составе!

- Каким еще бабам?

- Ой, только не надо притворяться. Ты все сказал в первый же день, что будешь трахать не только меня, - продолжаю бить его словами.

Вот только ответом служит вовсе не очередная насмешка или язвительная реплика. Наоборот. Алекс молчит, отводит волосы в сторону и едва ощутимо скользит пальцами вдоль шеи.

- Неужели ты так и не поняла, Пташка? Не докумекала? А?

- Хватит, - нервно дергаю плечом, пытаясь избавиться от навязчивой ласки. - Вешай другим лапшу на уши.

- Какую лапшу? - усмехается Воронцов. Мне даже не нужно смотреть ему в лицо, чтобы понять, что он потешается надо мной. - У меня никого не было, кроме тебя.

- Ты врешь!

- Зачем мне это? - неожиданно жестко спрашивает он. Его тело прижимается еще сильнее ко мне, и теперь его возбуждение я ощущаю довольно четко. - С того дня, как ты оказалась у меня, я больше ни на кого не посмотрел. Ни разу. Ни единого, блядь, раза не засунул член ни в кого, кроме тебя. Знаешь, почему? Потому что ты в моей башке засела. Ты одна! И хочу я только тебя одну, Ари-на!

Я не знаю, откуда во мне просыпается эта дерзость, смелость или отчаянная