глазах мелькает страх. И я просто цепенею. До сих пор помню тот гребаный поцелуй, от которого она не просто замерла. Заморозилась, словно изваяние.

Никакого отклика. Вообще. Словно статую поцеловал.

Я тогда после этого еще сутки ходил оглушенный. Не верил, что ее может вот так выключить ко мне.

- Иди в машину, - говорю негромко. Однако Арина продолжает стоять и опасливо косится по сторонам. - Я что сказал?

- А если я откажусь? - вдруг с вызовом произносит она.

- Не надо тебе знать, что тогда будет. Хватит, побегала, и пора домой.

- Это не дом, а клетка! Снова на цепь посадишь?

- Это для твоей безопасности, - как можно спокойнее говорю и делаю медленный шаг к ней. - Ты же понимаешь это?

- Нет, Саша, не понимаю. Ты все отнял у меня. Все! Я не хочу так жить! И не стану!

Она делает шаг назад, спотыкается, и я едва успеваю подхватить, чтобы она снова не упала. Ловлю дежа вю, и меня продирает холод насквозь. Руки начинают подрагивать, хотя это вообще не моя тема. Не кисейная же барышня!

- Я ненавижу тебя! - выплевывает в лицо, пытаясь вырваться. - Ненавижу! И всегда буду! Даже если ты заставишь меня лечь под тебя, буду ненавидеть и желать смерти! Всегда!

Черт знает, как это работает, но после ее слов во мне что-то вырубается. Просто перегорает какой-то важный элемент, и приходит неотвратимое осознание, что все. Финиш.

Что это не капризы, не женские тараканы. Что она действительно хочет, чтобы я сдох. Что между нами все выжгло.

Пиздец.

Это лютый пиздец.

Чуть отступаю и, достав пистолет, вкладываю ей в ладонь так, чтобы дуло упиралось как раз мне в грудь.

- Тогда стреляй. Давай, Арин. Сделай это, и ты освободишься. Стреляй, если не готова делить этот мир со мной.

Она шокированно замирает. Пистолет дрожит в ее руке, а в глазах плещется настоящая паника.

- Я не готов тебя терять. Больше нет. Мне хватило того раза. И если ты не хочешь, чтобы я продолжал за нас бороться, просто сними с предохранителя и стреляй.

- Ты… ты… - ее тоже трясет. Нас обоих штормит так, что жилы выворачивает. Здесь и сейчас мы либо преодолеем этот разлом и начнем двигаться дальше вместе, пусть и мелкими шагами, либо все. Один из нас сдохнет, чтобы отпустить другого.

- Не волнуйся насчет последствий. Их не будет. Брат все решит. Слово даю. Ты знаешь, я врать бы не стал.

Арина мотает головой, смотрит недоверчиво, и пистолет дергается чуть в сторону. Я же специально возвращаю его обратно. Кладу ладонь поверх ее и сжимаю ей пальцы крепче.

- Ненавижу, - шепчет она упрямо. Почти беззвучно, но для меня это оглушающе громко.

- А я люблю…

Мгновения тянутся, словно резина. Наши взгляды сейчас примагинчены, скованы воедино. Сейчас я вспоминаю, как впервые увидел ее глаза и пропал. Тогда еще не понял, но именно это в ней меня и зацепило. Ее уязвимость, открытость. В ней столько граней помимо этого, но в тот день именно они сыграли решающую роль.

Слезы скатываются по ее щекам, и я едва сдерживаюсь, чтобы не стереть их. Мысленно я прощаюсь. Понимаю, что шанс на неправильный выбор остается. И я не врал - я не отойду. Не отступлю, если останусь в живых.

Она станет моей опять. Во что бы то ни стало.

Арина уже не всхлипывает, просто плачет. Ее ладонь все сильнее дрожит, а с ней и пистолет. И наконец, она его опускает. Закрывает глаза, я подаюсь вперед и осторожно прижимаю к себе.

- Все хорошо, Пташка. Я рядом. Я всегда буду рядом. Всегда помогу тебе. Запомни это, любимая. Мы с тобой заодно…

- 44 Арина -

Всю дорогу обратно я провожу в какой-то апатии. Сегодня я держала в руках пистолет. Фактически шанс избавиться от всех проблем. Но не воспользовалась этим.

Почему? Почему я не смогла нажать на курок? Побоялась ответственности? Бред. Наверняка Алекс не просто так сказал, что проблем не будет.

И все же я не смогла. Не сделала того, что решило бы все проблемы.

Почему?

Этот вопрос не дает покоя. Я же в тот вечер была готова пойти до конца. Готова была драться до крови, лишь бы вырваться из его плена и спасти дочь.

Так почему же сегодня не воспользовалась шансом?

Время от времени ощущаю на себе взгляды Воронцова. Он молчит. Не спрашивает. Не ругается за то, что встречалась с Игорем.

Ни-че-го.

После того как успокоил мою истерику, больше не сказал ни слова.

Я же снова и снова прокручиваю в голове его слова.

“А я люблю…”

Когда-то я знала о его чувствах. Знала, потому что он доказывал их делом. В плане слов Алекс был весьма скупым. Наверное, можно всего пару раз вспомнить, чтобы я слышала от него подобное.

Так неужели меня настолько зацепило его признание, что я сдалась и не использовала шанс освободиться?

И что теперь меня ждет? Очередная тюрьма для меня и дочери? Под предлогом безопасности Саша спрячет нас еще лучше?

- Собери свои вещи и вещи Тани, - говорит он, когда мы проезжаем ворота.

- Зачем? - дергаюсь тут же.

- Мы переезжаем.

Его взгляд спокоен, а сам Воронцов, можно сказать, отстранен. И это пугает сильнее, чем если бы он злился.

- Куда?

- Обратно. Пора вернуться обратно домой.

Только улегшаяся паника набирает обороты по второму кругу. Ведь там мы будем фактически один на один. И что он сможем сделать? Будет кому остановить Воронцова в его безумии?

Сожаление, что я все же не спустила курок, обжигает мгновенно.

- Арин, все будет нормально, - устало говорит он. - Тебе не нужно бояться меня. Я же сказал, что не трону.

Он внимательно смотрит на меня.

- Я не причиню тебе вреда. Даю слово. Идем.

И я действительно иду, послушно выполняю очередное указание хозяина моей жизни, на автомате что-то отвечаю дочери, даже улыбаюсь ей.

Янина заходит и, кажется, сразу ловит мой настрой. Вкладывает мне в сумку листок.

- Звони, если понадобится. Я всегда отвечу.

- Спасибо…

Таня, в отличие от меня, совершенно не расстроена переездом - балаболит, дергает отца за волосы и счастливо смеется, когда он начинает ее щекотать. Они вообще смотрятся настолько органично, что я невольно начинаю ощущать себя лишней. И горькое чувство отравляет меня. Знаю, что должна радоваться за дочку. Но почему-то сейчас мне кажется, что между ней и мной возникает огромная пропасть. И наш переезд - только способ это усилить.

Алекс слишком сложный человек. В нем столько всего неоднозначного… Раньше я удивлялась этому. Что-то меня расстраивало, что-то восхищало, с чем-то приходилось мириться.

А сейчас… Сейчас он пугает меня и ставит в тупик своим признанием.