Пронырсен вывалил хлеб на землю. Хотел посмотреть, не завалялся ли на дне ещё крендель. Нет, второго кренделя не было. Тем, кто ходит только за чёрствыми сухарями, кренделей много не дают.

Эта бессовестная мысль тишком пролезла в голову и разметала хорошее настроение по углам. Но Пронырсен не сдавался – решил навести порядок в сухарях. Самые на ощупь мягкие положил на дно, на них – чуть почерствее, сверху – ещё более чёрствые. Подходящая работа для отпуска…

– Не очень-то и хотелось кренделя, – объяснил Пронырсен прилипчивой мысли. – Я просто боялся, что он на дне заплесневеет и весь хлеб подпортит.

От хорошего настроения не осталось и следа. Оно держалось только пока Пронырсен шёл бодро и быстро. Если б не эта лихоманка поперёк его дороги, он бы уже усвистал за тридевять земель. И настроение было бы на пять с плюсом. А то он ползает на карачках и сухари разбирает.

Пронырсен прислушался к себе: не точит ли его тоска по дому? Тогда бы он просто повернул домой, и вся недолга. Но нет, домой его не тянуло. Там пятнадцать сожжённых полешек будут душу из него вынимать. К тому же все соседи разъехались, а ему одному целая страна не нужна. Нет, не хочется ему домой.

«А чего хочется?» – спросила нахальная мысль.

– Не твоё дело! – рявкнул Пронырсен. – Не видишь, я занят – разбираю провиант? Не догадываешься, что у меня первый в жизни отпуск – и уже голова кругом? Хочешь, чтобы я тебя поколотил? Раскатал в лепёшку и завернул в трубочку? Да я сейчас выбью тебя из головы и на сук пришпандорю! Поняла?!

Отделавшись от наглой и назойливой мысли, Пронырсен наконец спокойно занялся хлебом. Самый чёрствый он не стал складывать в мешок. Разломал сухари надвое и вдавил в мокрый мох. Пронырсен собрался перекусить. А что такого? Он сам себе хозяин, как скажет, так и будет. Сейчас вот решил наесться хлебом вволю, а куда идти – об этом он потом подумает.

Хлеб оказался хорош. Горбушка присыпана зёрнышками, и много всего разного внутри понатыкано. Про муку, воду и дрожжи пекарь тоже не забыл. Всё это смешал, замесил тесто и оставил подходить. Пекари обычно тем и заняты. Но сейчас пекарь уехал в отпуск.

Пронырсен прямо видел, как Ковригсен и остальные скачут и веселятся, счастливые и свободные. «Я тоже могу отвязаться и поскакать, – думал Пронырсен. – Я только не хочу, чтобы кто-нибудь это увидел. Вот сейчас наемся и попрыгаю, и будет мне свобода и счастье». Он рассмеялся, представив себя скачущим, хохочущим и всем довольным.

– Пронырсен, ты это заслужил, – сказал он себе.

Насколько он понял, отпуск устроен так: тратишь много сил безо всякой пользы. Потный, усталый, голодный, ноги отваливаются, хотя и не работал, даже хилого стоероса не срубил.

Фуф! Похоже, дело пошло на лад, и он всё-таки справится с отпуском. Вот и хорошее настроение вернулось. А в довершение приятностей маленькое белое облачко закрыло солнце и одарило Пронырсена лёгкой свежей тенью. Прохлада! Как раз этого ему и не хватало.

– Как ты? Наелся? – спросил Пронырсен сам себя.

– Ещё два разка набить полный рот – и хорош, – ответил он себе же. – Сухарей у тебя полно. А вместо питья не забывай жевать спросонью, она сейчас свежая, волглая. Воды походнику много надо, а то сил не будет и живот расклеится.

– Конечно, – кивнул Пронырсен, – так и сделаю. Спасибо, что напомнил!

Вот же хорошо ему живётся! Сидит себе в вереске, привалясь спиной к поваленному дереву. Жуёт вкусные сухари. Бесплатно освежается тенью маленькой тучки. Собирается нацедить себе студёной водицы из мокрой спросоньи. Радостно думает, что дома тем временем потихоньку сушатся отличные смолистые дрова. Прямо-таки хочется на следующий год тоже рвануть в отпуск.

Всё-таки умная птица эта каменная куропатка. Раздаёт советы, а платы не требует. Пожалуй, он пойдёт скажет ей «спасибо». Ну когда настроение будет.

Пронырсен скакал вверх-вниз. На самом деле он просто подпрыгивал вверх, а вниз опускался сам, ничего для этого не делая. Он старался подпрыгнуть как можно выше. Можно сказать, стрелой взвивался вверх. А через миг снова стоял на земле.

Скакать ему понравилось. Хотя непросто одновременно и скакать, и продолжать быть Пронырсеном. Он ужасно боялся, что кто-нибудь прячется за деревом и подсматривает за ним, поэтому на всякий случай говорил так:

– А что поделаешь – воздух надо проверять. И способ только один: высоко подпрыгнуть и посмотреть, что будет. Если прыгун не вернётся на землю немедленно, значит, в воздухе какая-то гадость и надо опрометью убегать домой. Кто работает под открытым небом, должен следить, какой воздух вокруг.

Слова сами сочинялись в голове, Пронырсен лишь громко произносил их вслух. Ему хотелось ещё поскакать. И хотелось обойти лес, играя разлапистой веткой.

– Вторая степень проверки воздуха! – закричал он и стал хлопать веткой по земле. Если кто и прятался за деревом, то сейчас наверняка убежал.

Наконец никто не будет докучать.

Сам собой придумался новый способ прыгать – с камня. Забравшись на камень, Пронырсен зажмуривался и представлял, что стоит на вершине горы. Под ним десять метров отвесной горной стены. А на него мчится свора мерзких и прожорливых диких тварей, они мечтают его сожрать. Спасение одно – прыгать вниз.

И он прыгал. Хоть и через силу.

Первый раз даже схитрил – открыл глаза, когда прыгал. В спину колотились вопли и стоны. Это завывал летний ветер.

Приземлившись, Пронырсен каждый раз снова радовался, что чудом уцелел. Десять метров – немалая высота, даже если понарошку.

Дальше – больше: он залезал на всё более и более высокие камни. Прыгать с них было ещё неприятнее. Он зажмуривался и думал, что гора уже двухсотметровая. Двести метров, Пронырсен! Фуф ты, ничего ж себе. Таких высоченных гор он и не видел никогда. Она, наверно, в луну упирается?

Но думаете, Пронырсен трусил? Стоял на такой верхотуре и часами собирался с духом? А вот и нет! Он резину не тянул, прыгал – и всё. В животе скреблась щекотка. И очень хотелось рассказать кому-нибудь, что он тут придумал. Да не осталось никого в стране.

«Главное – слишком высоко не заноситься», – думал он. Ноги вели его вверх по каменной насыпи. На острую гору, торчавшую в небо. Она была выше Пронырсена раза в три. На верхушке качался на ветру пушистый растрепень.

– Что ещё ты собирался учудить? – спросил себя Пронырсен, стоя на верхотуре.

Ответа он пока не придумал. Он так и чувствовал себя Пронырсеном. Хотя вспотел и разгорячился после всех этих карабканий и прыжков.

В траве внизу блеснуло что-то непонятное. Он присмотрелся и просиял: это же его топор!