Град святого Иоанна Акрского возвышался над мысом, который, в свою очередь, господствовал над морем и над длинным песчаным берегом, простиравшимся до Хайфы. В дюнах петляла речушка, медлительная и заилившаяся уже во времена крестоносцев; она называлась Нааман. Один удачный удар счастливой руки позволил Ги Лузиньянскому захватить единственную высоту вблизи Акры — Торон Рыцарей. Но далее к востоку оставалось немало населенных пунктов; один из них, который крестоносцы назвали Торон Саладина, стал главным лагерем мусульманского войска. Была еще небольшая бухта, прямо на север от Акры, в которую заходили итальянские и франкские корабли, доставлявшие сражающимся провиант, оружие и подкрепления. Большая часть сил франков была стянута к горе Мусард, господствовавшей над бухтой, тогда как храмовники, госпитальеры, генуэзцы и немцы наседали на стены города; пизанцы же занимали площадку к югу от Акры, в устье Наамана. После одной из битв в октябре 1189 года Саладин сбросил туда все трупы, и это отравило и без того нездоровую атмосферу в низменности, по которой протекала речушка.

Второй год осады отмечен лишь затяжным приступом, продолжавшимся в течение нескольких месяцев зимой 1190/91 года; почти все остальное время было потрачено на изготовление новых осадных машин. Король Франции Филипп соорудил новые башни, одна из них называлась Мальвуазин, то есть «Плохая соседка», и использовалась против мусульманской башни, находившейся внутри города и именовавшейся соответственно Малькузин, то есть «Скверная родственница». И осаждавшие, и осажденные перестреливались с башен и метали друг в друга камни. Ричард не преминул позаботиться о запасе камней, еще когда покидал Мессину: он захватил с собой огромные морские валуны — один такой камешек убивал дюжину человек — и двинулся с этим грузом на Саладина. Возле мусульманского лагеря бойцы обнаружили, что с башни в них бросают и пресловутый «греческий огонь» — само название показывает, что речь шла о византийском изобретении. Вообще-то это были глиняные горшки с нефтью, которые швыряли в нападавших и которые воспламенялись, когда сосуд разбивался. Для защиты своих военных машин франки увешивали их свежими шкурами животных или обмазывали горшечной глиной; воины скоро поняли, что нечего и пытаться затушить пламя водой, но если и можно как-то справиться с «греческим огнем», то лишь заливая его уксусом или засыпая землей.

К 1191 году обе стороны пообвыкли и приспособились к войне. Джошуа Проуэр цитирует описание рынка, который был устроен в лагере мусульман: «Рынок, учрежденный в лагере султана перед Акрой, был огромен и занимал большую территорию. В нем было устроено 140 будок для кузнецов. Я насчитал у одного повара 28 котлов, в каждом из которых мог поместиться целый баран… Говорили, что войско обзавелось жилищами: слишком уж долго оно оставалось на одном месте!» В лагере насчитывалось «более 1000 бань, вырытых в земле и защищенных камышовыми и соломенными матами»[39]. Добавим, что в перерыве между боями султан Саладин, часто и по справедливости хвалимый за великодушие и щедрость, многократно присылал груши из Дамаска и другие дары королям Франции и Англии, зная, что и тот и другой заболели и тяжко страдают.

Сразу же по прибытии Ричард действительно заболел, Амбруаз называет его болезнь «леонарди» (то есть львоподобной); наверное, это была «потная горячка» или, быть может, малярия. Очень скоро и Филипп пал жертвой недуга, свирепствовавшего в армии. У больных выпадали волосы и ногти — у Филиппа волосы так и не отросли. Обоим угрожала смерть, тем не менее оба выздоровели: Ричард чуть раньше, чем король Франции. Но не обошлось без потерь: так, Филипп не позаботился об охране своих осадных машин, и они сгорели — вероятно, их подожгли осажденные во время одной из ночных вылазок. Ричард же, напротив, велел держать военные машины под неусыпным надзором и днем и ночью.

Сохранились подробнейшие описания этих осадных машин. Наряду с камнеметальными и боевыми башнями, с которых противника осыпали камнями или стрелами, в осаде Акры очень активно использовали тараны; летописец Амбруаз приписывает их конструкцию архиепископу Безансонскому: «Этот таран походил на крытый дом для уничтожения крепостных стен. Внутри находилась длинная корабельная мачта, увенчанная железной булавой. После того как люди устанавливали таран напротив стены, он отступал, чтобы ударить вновь и с еще большей силой в то же место стены. Он работал так, чтобы разрушить стену и чтобы в ней образовалась брешь после череды повторяющихся ударов. Те же, кто действовал таким образом, когда таран разбивал стену, прятались внутрь тарана, спасаясь тем самым от всякой опасности, которая могла бы грозить с высоты»[40]. Такое орудие, с помощью которого можно было подобраться к стене, не опасаясь осколков и обломков, приходится считать весьма действенным. Франки использовали его против башен, вроде той, которую они называли Башней Проклятья. В то же время приходилось постоянно вести саперные работы: надо было засыпать рвы, приближавшиеся к стенам, сооружать насыпи, с которых можно было бы взбираться на крепостные валы.

Военные действия продолжались весь июнь, с перерывами из-за болезни обоих королей: Ричард слег к 15-му числу, Филипп заболел чуть позднее, после 23-го. «По милосердию Божию, короли, как один, так и другой, восстали от болезни и с еще большей крепостью и еще ревностнее стали служить Богу», — отмечали английские хронисты. Нельзя сказать, что франки действовали уж очень активно. 14-го, а потом и 17 июня 1191 года войску султана, который лично руководил защитой Акры, удалось зайти в тыл нападающих. Франкам пришлось оставить уже захваченные позиции. В начале июля атаки франков на Башню Проклятья продолжились, однако немалая часть их армии оставалась скованной, будучи вынуждена отбиваться от наскоков Саладина.

У осаждающих нашлись друзья в самом городе; со стрелами, перелетавшими через стены, к франкам попадали послания, в которых сообщалось о положении в городе и о том, что замышляют его защитники. Авторство подобных посланий летописцы приписывают «одному человеку, который хотел угодить Богу, потому что он ненавидел язычников»; послания начинались так: «Во имя Отца и Сына и Святаго Духа». Никто из христиан, ради которых он так старался, не знал его ни до, ни после того, как город был взят. Быть может, его схватили или же он погиб во время осады… Но многочисленные его донесения сослужили крестоносцам немалую службу: например, когда Саладин хотел тайно вывести из Акры свой гарнизон, замысел стал известен и потому провалился.

Это произошло в ночь с 4 на 5 июля. Предыдущая вылазка была предпринята 3-го числа. Крестоносцы, в который уже раз, пошли на приступ Башни Проклятья и крепостных валов близ нее, а Саладин в это время попробовал зайти в тыл осаждавшим, но безуспешно. Амбруаз подробно рассказывает о героической гибели маршала Франции Обри Клемана. Вместе с несколькими товарищами по оружию маршал установил лестницы, собираясь подняться на стены у пресловутой башни, но их отбросили, и приступ сорвался. Обри погиб, и та горстка воинов, с которой он пошел на приступ, тоже. Он был сыном одного из преданнейших советников короля Людовика VII, Робера Клемана.