Два короля вместе выехали в Таормину, и именно там состоялся доверительный разговор между ними, посеявший смущение. Танкред сказал следующее:

«Я знаю из надежного источника, и определенные приметы это подтверждают, что то, что король Франции дал мне о вас знать через герцога Бургундского и через его собственные письма, происходит более из зависти к вам, нежели из любви, которую он питает ко мне. Он меня уведомил, что вы не блюдете со мною ни мира, ни союза и что вы нарушаете договоренности, заключенные со мною, и что в этом королевстве вы только возмущаете против меня, но если я захочу выступить против вас со своим войском, сам он со всеми силами своими пойдет на вас и на ваше войско также». Не поддаваясь волнению ни в облике своем, ни в словах, король Англии отвечал: «Сколь же смущают они, те, кто возбуждает зло! Что же касается меня, мне трудно поверить, что он сообщил вам это, ибо он мой сеньор, а также мой товарищ по паломничеству, которое мы совместно предпринимаем».

На это Танкред отвечал: «Если вы желаете убедиться в том, что сказанное мною правда, вот доказательство: я даю вам письма, которые король Франции направлял мне через герцога Бургундского, а если герцог Бургундский будет от них отказываться, я ему докажу, позвав одного из своих товарищей, который передавал мне эти письма, надежно и достоверно скрепленные печатью короля Франции».

Король Англии подержал письма в руках, но затем, узнав, что король Франции собственной персоной намеревается прибыть в Таормину для переговоров с Танкредом, отдал их обратно своему собеседнику.

Ричард вернулся в Мессину другой дорогой. Филипп Август провел в Таормине только ночь, а на следующий день тоже вернулся в Мессину. Ричарда едва не трясло, так он злился на Филиппа; он не стал делать приятное лицо и изображать преувеличенную любезность или подыскивать при чину ухода, но просто удалился восвояси. Король Франции почувствовал перемену и настоятельно потребовал объяснений через посредничество графа Фландрского и некоторых других своих баронов. Ричард пересказал то, что сообщил ему король Сицилии. Услыхав это, Филипп Август смутился и поначалу не знал, что отвечать. Потом, оправившись от смущения, он сказал: «Все это неправда, и выдумана она недавно, ибо я знаю и вижу, что король Ричард ищет обвинений против меня. Уж не затем ли он распространяет такие выдумки, чтобы избавиться от моей сестры, которую пообещал взять в супруги?» Последовал ответ короля Англии: «Я не ищу способа увильнуть от его сестры, но я отказываюсь взять ее в жены, потому что отец мой познал ее и родил от нее сына».

Так возродилась старая свара, теперь из-за козней Танкреда, и между двумя королями стала усиливаться неприязнь. Пошли всякие разговоры и переговоры. Филипп поддался увещеваниям, ибо многие настаивали на признании свершившегося и неизбежного и уговаривали раз и навсегда освободить Ричарда от обещания заключить брак с Аделаидой при условии, что Ричард пообещает уплатить десять тысяч марок серебра. Сошлись на том, что, когда Филипп вернется во Францию, его сестра получит волю, а Жизор в то же время будет возвращен ему со всем, что было приготовлено для ее бракосочетания; благодаря этому король Англии развяжет себе руки для выбора супруги. «Таким образом, в тот день король Франции и король Англии вновь стали друзьями и подтвердили все договоренности, что заключены были между ними клятвами и грамотами, скрепив их печатями своими».

Лишь после этого, в субботу 30 марта 1191 года, Филипп Август покинул со своим флотом порт Мессины. В пути он пробыл месяц и пристал к палестинскому берегу, чтобы присоединиться к осаждающим город Акру, в субботу Пасхальной седмицы, 20 апреля.

* * *

В тот самый день — и едва ли по простому совпадению! — в Мессину прибыла сама королева Алиенора, мать Ричарда Английского. По правде говоря, о ее приезде было объявлено более чем за месяц до этого, когда вновь появился Филипп, граф Фландрский, чтобы присоединиться к крестоносцам. Но если сам Филипп мог тотчас же вступить в Мессину, то королеву, по сути, регентшу Англии, со «множеством людей, ее сопровождающих» (как читаем в тексте Бенедикта из Питерборо), люди сицилийского короля не хотели пускать на остров. В конце концов Алиенора высадилась в Неаполе в сопровождении внушительной свиты. Она должна была, обогнув Калабрию, добраться до Бриндизи, и, вероятно, именно поэтому король Ричард собрался к Танкреду: он намеревался потребовать у него объяснений.

Алиенора Аквитанская путешествовала не одна: ее сопровождала Беренгария (Беренжера), дочь Санчо VI, короля Наварры, которую королева взяла с собой в качестве своего рода секретного оружия. Королеве очень хотелось женить сына, но она и слышать не желала о нареченной ему Аделаиде Французской. Веря разом и в крайности, которые мог совершить Ричард (она если и не винила его, то уж точно имела в виду публичное покаяние, которое произошло в Мессине), и в то, что король Филипп затеял козни затем, чтобы наконец завершить бракосочетанием договоренность об участи своей сестры, сама королева тем временем решила найти такой вариант, который бы удовлетворил одного и навсегда отбил охоту к интригам у другого. Амбруаз заявляет, что Ричард «много возлюбил (Беренжеру. — Р: П.) с тех пор, как стал графом Пуату». Можно было ожидать, что Алиенора задержится в Мессине, стремясь обеспечить женитьбу своего любимого сына. Но она выказывала настойчивое желание уехать. Новости, привезенные ею, нельзя было назвать прекрасными, и это определенно подвигло Ричарда на внесение изменений в распоряжения касательно управления королевством (об этом речь несколько позже). Алиенора пробыла в Мессине всего четыре дня и покинула город 2 апреля. Нельзя не поражаться ее бдительному попечению о делах в королевстве в отсутствие сына, не говоря уже о телесной крепости семидесятилетней женщины; становится понятным уже цитировавшееся нами восклицание Ришара де Девиза: «Королева Алиенора, жена несравненная, прекрасная и целомудренная, властная и скромная, смиренная и речистая, что весьма редко встречается в женщине!» Что же касается дочери короля Наварры, то она, по мнению того же Ришара, была «более мудра, нежели прекрасна». Правда, сам Ричард несколькими годами ранее как будто бы посылал Беренжере пламенные стихи, но поэзия возникала как часть куртуазной лирики и заключала в себе те славословия, которыми подобало превозносить Даму.

Беренжера должна была довериться попечению Иоанны, бывшей королевы Сицилии, а сама Алиенора возвращалась в Англию через Рим. Она, вероятно, прибыла в то время, когда стало известно о смерти папы Климента III, того самого, в котором Ричард хотел видеть антихриста. В самый день смерти на его место был избран Джачинто Бобоне, в свое время студент школы при соборе в Париже и знакомец Пьера Абеляра; быть может, он даже присутствовал на прославленном заседании в Сансе, на котором Абеляр противостоял Бернарду Клервосскому в присутствии короля Франции Людовика VII. В то время Джачинто Бобоне был просто дьяконом. Избранный 10 апреля, он был посвящен четырьмя днями позже под именем Целестина III. На следующий день, в понедельник Пасхальной седмицы, он короновал императором и императрицей Генриха VI, Римского короля, и его супругу Констанцию. Алиенора, вероятно, присутствовала на коронации. Если верить Роджеру из Ховдена, церемония не отличалась особой торжественностью; более того, папа (которому тогда было восемьдесят пять лет) ударил ногой по короне императора. Яростная свара разразилась из-за города Тускул, который император хотел разрушить.