— Фамилии называют? — осклабился дядя.

— Конкретно нет, но говорят, что это заказ администрации.

— Греков! Какой, к черту, заказ! Кому он нужен, этот Пестерев, пусть о нем голова болит у ядерного завода! То, о чем он думает и говорит, нам важно, пока он депутат и от его поднятой руки может кое-что зависеть. Наша с тобой задача — держать ситуацию под контролем и воздействовать, если возникнет необходимость, — отчеканил Семен Палыч.

«Да если какой у вас интерес, никогда не скажете, удавите молча», — подумал начальник пресс-службы, но вслух произнес совсем другое:

— Да-да, никакого смысла связываться с Пестеревым у нас нет.

— Пестерев, конечно, нам добавил проблем, но мы люди цивилизованные и решать проблемы будем только законным путем, только законным! — Чистов пристально посмотрел на Грекова.

«Может, отравление Пестерева — его рук дело? — но тут же себе ответил: — Кишка тонка у пресс-службы. Не способен он на такие поступки».

Чистов предпочитал все контролировать, потому что если этого не делать, то будет неопределенность, а это чревато негативным результатом. Пустить всё на самотек сможет любой дурак. Контролировать ситуацию дурак не сможет.

Греков тоже понимал, что его должность обречена, и если он не будет вписываться в общую картину, то его просто выкинут или, чего доброго, отравят, как Пестерева. Семен Палыч знает, что это секрет Полишинеля, но виду не подает.

«Наверное, он и подсыпал что-то депутату и подал с улыбкой. От него можно ожидать всего, чего угодно, без исключения».

Возвращаясь обратно, Греков увидел сидящую рядом с приемной Надежду Кауровну. Слезы текли по ее лицу, но она не пошевелила рукой, чтобы их вытереть и продолжала только кивать в сотовый телефон, на громкий и грубый голос, который доносился из телефона.

Угорск, наше время

У нее был маленький кабинет, не такой, как у него в Государственной думе, большой и просторный. Она в своем кабинете казалась какой-то домашней. Вабузов никогда бы не подумал, встретив ее на улице, что она работает следователем.

— Я очень рад вас видеть и хочу предложить свою помощь в расследовании.

— Это вы сейчас как свидетель или как депутат разговариваете?

— Я не могу уже одно от другого оторвать. — Он видел, что она улыбается.

— Ну, если вы серьезно, Станислав Михайлович, то вы можете помочь. Мне нужна одна экспертиза, одно исследование, которое у нас не проводится, — судебная минерало-почвоведческая экспертиза.

— Первый раз про такую слышу, но постараюсь помочь.

— Вы же профессиональный политик, вам не откажут.

— Я буду очень стараться!

— Дело в том, что депутата отравили растительным ядом, состоящим из двух компонентов. Один из них — болиголов, который любит увлажнение, солнце и растет на перегнойных почвах, например, по берегам рек, мусорным местам. Другой яд, наперстянка, растет на лесных просеках и в ложбинах.

Мне бы хотелось, чтобы эксперты очертили нам городскую территорию, где эти два растения могут произрастать поблизости друг от друга. И еще, Пестерев пил чай накануне сессии с помощницами из горсовета, и в мусорном пакете эксперты обнаружили не только использованные пакетики из-под чая, но и частицы почвы. Случайно они оказались там или нет, пока неясно. Нам необходимо сделать сравнительные исследования с участками нашей местности.

— Ну конечно, помогу, договорюсь, чтобы для вас такое исследование сделали!

— Не для меня, Станислав Михайлович, а для следствия. Спасибо, что помогаете, мне надо на встречу.

Ему ничего не оставалось делать, как встать и откланяться.

Вабузов шел и думал, что хотел бы выразить свои чувства словами, но ничего не получилось, и он потерпел неудачу. Вечером он вылетел в Москву и по прилете сразу встроился в ритм мегаполиса.

Комиссия по развитию ЗАТО, вопрос по которой он готовил, оказалась образованием сложным. В нее вошли все депутаты Госдумы, имеющие отношения к закрытым территориям, и у каждого было свое представление о развитии этих городов. В основательной справке, приложенной к повестке дня заседания, было отмечено, что варианты снятия статуса ЗАТО на уровне Федерации имеются. Есть программа привлечения инвесторов, предусматривается внесение изменений в федеральное законодательство, в том числе разрешение продажи земли на территории ЗАТО. В настоящее время закон такой возможности не предусматривал. Депутат Госдумы Стас Вабузов делал доклад, он не просто систематизировал проблемы, но предлагал перечень мероприятий для их решения.

— Население закрытых городов надеется, что по ним будут приняты стратегические решения, их потенциал будет востребован, и они еще послужат стране, — закончил он.

После доклада Вабузова развернулась горячая дискуссия. Александр Иванович Никитин, старейший депутат, когда-то директор закрытого предприятия в Новоуральске, имеющий большой профессиональный вес в депутатской среде, был непреклонен.

— Закрытые города открывать нельзя, Госатом будет сохранять статус ЗАТО, но изменит в них многие правила: ведение бизнеса, налоговую политику. Надо подключать профильные министерства.

Ему возражал депутат Луганкин из того же Новоуральска.

— Александр Иванович! Нельзя построить коммунизм в отдельно взятом городе. Вы еще Хрущева вспомните, двадцать второй съезд!

— В отличие от вас, молодых, я ничего не забывал и материалы съезда помню. Я помню, как Хрущев встречался с партактивом, помню, как Никита Сергеевич объявил, что к 1980 году в СССР будет построен коммунизм.

— Александр Иванович! На дворе двадцать первый век. Какой Хрущев, какой коммунизм! Гробим мы города, обнеся их колючей проволокой! Нет там свежего ветра, никакого движения воздуха нет. Затхлая территория! Секретность и закрытость госатомных предприятий никто снимать не собирается.

— Какая затхлая! — обиделся Никитин. — Давайте у жителей спросим.

— Александр Иванович, ну зачем заниматься популизмом, как будто последний год атомного века? Вы еще детскую энциклопедию для октябрят вспомните! Жители против открытия города, как и против повышения тарифов ЖКХ, — не сдавался Луганкин.

Александр Иванович злился, тема открытия ЗАТО была такой взрывоопасной, что допустить открытия зоны никак было нельзя.

«Например, куда пойдут тысячи охранников и охранниц, что стоят сейчас по периметру городской зоны и несут свою службу? Кто их детей кормить будет? Пусть хоть закричится Луганкин. Директор Госатома, мужик серьезный и умный, никогда этого не допустит. Дискуссия по открытию городов тоже вредна, и начинать ее категорически нельзя», — думал он.

Признаться, Стас Вабузов не настаивал на открытии городов. Это, несомненно, делать надо, прав Луганкин, но сейчас обсуждение этого вопроса и принятие решения будет несвоевременным. Он понимал и другое: что вопрос отмены забора промзоны, например, Новоуральска, в канцелярии президента лоббирует депутат Госдумы Александр Семченков и что связано это не с интересами города, а с развитием завода «Стройхолдинг», которым он руководит.