и нежно большим пальцем проводит по моей скуле, нежно касается моих губ и по моим венам растекается коктейль чувств, пьянящий сильнее алкоголя. Мы нежно, не торопясь целуемся, а я запускаю руки под его пиджак и цепляюсь пальцами за ремень брюк, чтобы удержаться, потому что голова идёт кругом. Я была готова, но сейчас, осознав, что момент близок меня переполняют ни с чем несравнимые эмоции.

Наш поцелуй прерывает сигнал лифта, оповещающий об остановке. Алекс отрывается от моих губ и, продолжая удерживать меня за талию, выводит из лифта. В коридорах таких домов так же красиво, как и в квартирах: цветы, картины, гранитный блестящий пол и стены. Всё блестит и сияет строгостью хай-тека. Алекс подходит к двери и открывает её электронным ключом.

— Проходи.

Я захожу в квартиру и осматриваюсь. Всё примерно, как я и ожидала. Тёмно-коричневый деревянный пол в комнатах, чёрная гранитная плитка в холле, стены в серо-молочных тонах, мебель в белых, серых и коричневых цветах, немного тёмно-синего и голубого. Всё по-мужски строго и дорого. Я чувствую еле уловимый приятный аромат сандала. Проходим в гостиную, в которой панорамное окно до пола, скорее всего, такое же и в спальне. «24-й этаж для меня уже экстрим за гранью», — мысль в голове. Вижу большие ароматные свечи на полочке: «Вот откуда аромат». Я скидываю жакет и кидаю его на кресло. В ночном окне горят огни города, и я подхожу ближе, чтобы полюбоваться ночным Сити.

— Красивый вид, — говорю я.

Алекс берет пульт и, посмотрев на меня, говорит:

— Могу закрыть, чтобы тебе не было страшно.

— Не нужно. Ночью не страшно, — улыбаюсь и подхожу ещё ближе. — Мне даже нравится.

— Что-нибудь выпьешь?

— Вино есть?

— Амароне от Корте Джара подойдёт?

Я растянулась в улыбке. У нас даже в этом вкусы совпадают или он за два месяца так меня изучил?

— Это одно из моих любимых, — улыбаюсь я.

Алекс уходит на кухню, а я подхожу к тумбочке, где стоит проигрыватель, и бегло просматриваю коллекцию виниловых пластинок: Чайковский, Гайдн, Брамс, Бетховен, Синатра, Армстронг, оркестр Гудмена, Отис Реддинг, АББА, Энимел, Пинк Флойд, Стинг… — очень разнообразная подборка. Рядом на полке стоят фотографии в рамках, на которых Алекс в школьной форме с родителями, в выпускной мантии Оксфорда с отцом, и портрет мамы. «Она была очень красивой женщиной», — думаю я, любуясь стройной брюнеткой. Смотрю на фото и понимаю, что Алекс больше похож на отца, но глаза у него мамины.

— Держи, — слышу его голос за спиной.

Я беру из его рук бокал тёмно-красного вина и делаю глоток, вдыхая тонкий аромат. В центре комнаты стоит большой светло-серый полукруглый диван, спинками к нему два каминных кресла в тёмно-синем велюре. Напротив кресел в стене встроен большой электрокамин. Алекс включает его с пульта и танцующие языки пламени начинают отбрасывать мягкий свет на пол и стены. Я поворачиваюсь и у другой стены вижу чёрное фортепьяно.

— Не против музыки? — спрашивает Алекс.

— На свой вкус поставь, — улыбаюсь я. — Ты и сейчас играешь? — киваю я на пианино.

— Иногда, для себя, чтобы оправдать годы, проведённые в музыкальной школе, — улыбается Алекс.

— А для меня как-нибудь сыграешь?

Алекс ставит пластинку и комната наполняется одной из лучших джазовых мелодий «Summertime» и прекрасным голосом неповторимой Эллы Фитцджеральд*.

— Конечно, сладенькая, — он обнимает меня одной рукой, притягивает к себе и целует в ушко.

Он делает глоток вина, не отрывая взгляд от моих глаз. Я тоже подношу к губам бокал и отпивая смотрю на него.

— Потанцуешь со мной? — тихо спрашиваю я.

Улыбнувшись, он ставит наши бокалы на столик и снимает пиджак. Алекс берёт меня за руку и за талию, и мы медленно двигаемся в такт музыке.

— Именно так я и представляла себе твою холостяцкую берлогу, — улыбаюсь я. — Строго, красиво, со вкусом и в идеальном порядке.

— На кухне вообще стерильная чистота, — грустно усмехается, — потому что я дома совсем не ем.

— Печально.

Мы смотрим несколько минут в глаза друг другу, продолжая двигаться под музыку.

Чем ближе я узнаю Алекса, тем больше меня поражает, как человек с таким замечательным вкусом, мог вести такой разгульный, несерьёзный образ жизни. Когда я узнала его ближе, то даже удивилась, что у него никогда не было серьёзных отношений с девушкой, ведь в душе он оказался нежным романтиком. А сейчас всего через два месяца уже сделал предложение. Что это? Возможно, чтобы человек так быстро изменился? Или всё это часть игры, чтобы добиться своего? Сомнения продолжают меня мучить. Но мне с ним так хорошо. Одно его прикосновение, один взгляд поднимают во мне волну тепла и возбуждения, заставляют моё сердце биться быстрее, вызывают в душе целую бурю эмоций от нежности до необузданной страсти, в которую хочется нырнуть с головой и забыться.

Алекс кладёт мою ладонь на своё плечо и берёт меня за талию второй рукой. Он продолжает смотреть мне в глаза, потом опускает взгляд на губы. Я призывно их приоткрываю, и мы соединяемся в поцелуе. Обвиваю руками его шею и запускаю пальцы в его волнистые волосы. Алекс руками гладит мою спину, прижимает к себе.

«Отпусти все сомнения и просто люби», — вспоминаю я слова Джеймса и скольжу руками по сильным плечам Алекса. «Пропади всё пропадом! И пускай мне будет потом больно. Боль нас делает только сильнее». Я обвиваю руками его за пояс, теснее прижимаясь к нему бёдрами. Алекс целует мою шею, ушко и дрожь проходит по всему моему телу, от его мягких, тёплых губ. Самые чувствительные поцелуи для меня: шея за ухом, ниже, назад и вниз по спине. Он рукой гладит мою спину, а вторую запускает в мои волосы и нежно сжимает мою шею. Алекс поворачивает меня спиной к себе и, убрав волосы, целует изгиб, переходящий в плечо, а я откидываю голову назад и тихо постанываю от чувственных ласк. Кладу свои ладони на его руки, на моей талии, и глажу их, прощупывая каждую выпуклую венку и щекоча свои ладони мелкими волосками. Перевожу его руки на свои бёдра и сильнее прижимаюсь к нему. Джаз сменяется блюзом и заводит меня ещё сильнее. Мы продолжаем двигаться под музыку. Алекс гладит ладонями мои бёдра и живот. Музыка ускоряется и наши руки вместе с ней. Я уже постанываю от нетерпения и всё сильнее, и сильнее прижимаюсь и трусь о его бёдра в такт музыке. «О Господи! Ещё чуть-чуть и я взорвусь как фейерверк!»

АЛЕКС

— Расстегни платье, — тихим, чуть севшим от возбуждения голосом говорит Селена.