– А, – сказал мэр Ананд, – а вот и последний чемпион.

Алистер Лоу, пошатываясь, подошел к группе. Его лицо было красным.

Мэр указал на место между Изобель и Иннес, и Изобель напряглась. Она уже успела забыть, что по традиции Макасланы шли прямо перед Лоу. Хотя она сомневалась, что сейчас хоть кто-то помнит, почему эта традиция появилась.

Алистер одарил ее озорной улыбкой.

«Он опасный, психически нестабильный, – говорила ей мама. – То, что сегодня сделал этот мальчик… это было ужасно».

Сохраняя видимость уверенности, она закатила глаза и отвернулась от мальчика, который, как думала ее мать, убьет ее.

Величественные деревянные двери открылись в холодный сентябрьский вечер, и чемпионов сразу же приветствовали криками.

– РАЗВЕ ЭТО НЕ ВАША ПЛОТЬ И КРОВЬ? ВЫ РАСТИЛИ ИХ КАК СВИНЕЙ НА УБОЙ!

Замшелую каменную площадь, отгороженную веревками и защищенную полицейскими Ильверната, окружила толпа протестующих. У многих из них были плакаты со словами и изображениями, зачарованные так, что на них время от времени появлялись пятна кроваво-красной краски. Другие несли плакаты с фотографиями каждого из чемпионов, опубликованными в газете.

Когда Изобель заметила свою фотографию в руках незнакомца, на нее накатила волна тошноты. Совсем скоро этот спектакль закончится. Как только сядет солнце и опустится Кровавая завеса, магические гарантии самого турнира исключат даже малейшую возможность вмешательства извне или вторжения на территорию турнира. Чемпионы смогут общаться только с другими чемпионами и перемещаться только в пределах города. И протестующие никак не смогут на это повлиять.

Алистер наклонился к Изобель.

– Да начнется шоу, – прошептал он – и по ее шее пробежали мурашки. Она оттолкнула его, испугавшись, что ее снова начнет тошнить.

Мэр Ананд прокричал что-то, чего Изобель не смогла расслышать из-за шума протестующих. Затем, явно взволнованный, он произнес заклинание Громкоговорителя и крикнул так громко, что у Изобель чуть сердце не выскочило из груди:

– ГЭВИН ГРИВ! О… прошу прощения… пожалуйста, успокойтесь…

Гэвин спустился по ступенькам во внутренний двор, пока мэр Ананд зачитывал короткий список достижений Гэвина – настолько короткий, что было даже стыдно.

– Гэвин – старший сын Бойда и Эйлис Грив. Его достижения включают прогулы и… – мэр Ананд неловко прочистил горло. – Да. Ему семнадцать, он учится в выпускном классе Южной государственной средней школы Ильверната.

Гэвин вполне мог быть невидимкой: никто из протестующих не обратил на него никакого внимания. Даже его семья не вышла на площадь, чтобы его поддержать: они толпились у бара.

Неожиданно Изобель стало его очень жалко. Макасланы хотя бы верили в ее победу. Гэвин подошел к массивному камню, который был установлен в самом центре площади. За все время, что Изобель видела Колонну чемпионов, прожилки красных кристаллов, вплетенные в нее, никогда так сильно не напоминали кровь.

Когда Гэвин взял нож, предложенный мэром Анандом, и поднялся по лестнице, чтобы вырезать свое имя на камне, протестующие начали кричать громче.

– Да, ты завоюешь свой приз.

С того места, где она стояла, Изобель могла видеть только заднюю часть Колонны, на которой, образуя круг, были вырезаны семь звезд. Но даже отсюда она могла разглядеть кольцо, которое появилось на мизинце Гэвина, когда он закончил вырезать на Колонне свое имя. Кольцо чемпиона, связывающее его с силой турнира.

– Но мы не простим тебе тех, кто погиб за него!

– Финли Блэр! – продолжил мэр Ананд, не обращая внимания на насмешки. – Финли восемнадцать лет, и он единственный ребенок Памелы и Эбигейл Блэр. Четыре года был президентом класса Подготовительной академии Ильверната и капитаном команды по фехтованию. Его интересы включают в себя… ДА ПРЕКРАТИТЕ ВЫ ИЛИ НЕТ? – мэр снова перешел на крик, хотя это никак не помогло утихомирить протестующих.

Те, кто был во дворе, хлопали Финли, когда он вырезал свое имя на Колонне чемпионов – для Гэвина на аплодисменты никто не расщедрился. В конце концов, это же Финли Блэр. Преданный, очаровательный, гордящийся своей семьей так, как никогда не могла Изобель. Но она довольно хорошо узнала Финли за те месяцы, что он встречался с ее бывшей лучшей подругой, и видела скованность в его походке и тщательный расчет в его улыбке.

– Карбри Дэрроу!

Изобель почти не обратила внимания, как Карбри споткнулся, спускаясь от Колонны. Она могла думать только о том, что сейчас будет ее очередь. Из-за продолжающихся скандирований протестующих и того, что Алистер Лоу практически дышал ей в затылок, она вспотела. Она вытерла лоб тыльной стороной ладони, стараясь не размазать макияж.

– Изобель Макаслан! – крикнул мэр Ананд.

Изобель грациозно прошла по площади. Хлопки стали громче, и на мгновение она почти смогла притвориться, что все нормально. Шлейф ее платья изящно тянулся вслед за ней. Ее губы были идеально подкрашены помадой. Впечатляющее количество заклинаний у нее на пальцах демонстрировало, какой она обладает силой…

Какой силой она обладала.

– РАЗВЕ ЭТО НЕ ВАША ПЛОТЬ И КРОВЬ? ВЫ РАСТИЛИ ИХ КАК СВИНЕЙ НА УБОЙ!

Ее живот сжался.

«Я не смогу», – в панике подумала она.

– Изобель шестнадцать лет, и она единственный ребенок Кормака Макаслана и Хоноры Джексон. Изобель – лучшая ученица своего класса. Она учится в Подготовительной академии Ильверната. В течение двух лет она была президентом Общества почета молодых заклинателей. Она работает неполный рабочий день в магазине заклинаний своей матери в…

– Да, ты завоюешь свой приз!

Совсем немногие смотрели на нее без неприязни. Она лихорадочно искала среди присутствующих своего отца – на его лице сияла слишком широкая улыбка. Изобель практически видела, как он прикидывает ценность высшей магии.

Остальную часть речи мэра Изобель почти не слышала. Она оцепенело поднялась по лестнице к каменной Колонне. На ней были вырезаны сотни имен: сотни чемпионов, сотни жертв. Изобель, конечно, знала историю, но, собственными глазами увидев бесчисленные перечеркнутые имена подростков, безвременно погибших и позабытых, она почувствовала, как у нее по спине пробежала дрожь.

– Но мы не простим тебе тех, кто погиб за него!

Ножом было сложно писать так же идеально, как она делала обычно. Когда она закончила, ее имя было таким же грубым и резким, как собственноручно зашитый ею порез на предплечье. Через двадцать лет, когда другой чемпион Макасланов поднимется к Колонне, он увидит ее имя, корявое и неровное. И, скорее всего, зачеркнутое.

Спустившись по лестнице, она с удивлением посмотрела на свою руку. В обычной ситуации она бы почувствовала покалывание, когда кольцо чемпиона появилось у нее на пальце. Просто секунду назад на ее мизинце ничего не было. А в следующую – уже было.