— Я помазала их сегодня утром мазью твой кухарки, и они практически исчезли, — призналась она. — Не пытайся сменить тему, Руперт, я все еще зла на тебя!

Успокоившись насчет ее ожогов, он счел возможным ответить своей избраннице:

— Я в первый же вечер решил, что брак принесет нам обоим пользу, и с тех пор ничего не изменилось.

— Ты решил? Да ты высокомерный…

— Да, да, ты уже говорила, — устало отмахнулся Руперт. — Я конечно же предпочел бы обсудить это дело с тобой до отъезда, но ты так мирно спала, когда я заглянул в спальню, а после такой… полной волнений ночи я подумал, что тебя не стоит будить.

Пожар в доме действительно заставил ее поволноваться. Время, проведенное наедине с Рупертом в его спальне, взволновало ее вдвойне, но в другом смысле. По этой причине Пандора долго не могла уснуть после его ухода, отчего и проспала так долго.

Она никогда не мечтала… не понимала…

— Я уверен, ты согласишься со мной, что после вчерашней близости наш брак можно считать свершившимся фактом.

— Я не согласна. — Пандора нахмурилась. — Мы, конечно, поддались эмоциям вчера ночью, но это не значит, что я приняла твое предложение.

— Нет?

— Нет!

Он приподнял брови.

— Тогда объясни, почему это случилось?

Пандора кашлянула, прочищая горло.

— Может, потому, что ты умелый любовник?

— А ты отзывчива.

— Что в общем-то неудивительно, учитывая годы, проведенные… я прошу прощения? — Она пораженно уставилась на него, в глазах загорелось понимание.

Руперт направился к ней, и она заметно дернулась при его приближении. Он резко остановился в нескольких футах от нее.

— Это была не критика, Пандора, — искренне сказал он.

— Нет? — моргнула она.

Он медленно покачал головой.

— Напротив, я считаю себя самым счастливым из мужчин, поскольку Господь даровал мне жену столь же страстную, как и я сам.

Она судорожно сглотнула.

— Я пока не твоя жена.

— Это дело нескольких часов, — махнул он рукой.

Пандора подозрительно уставилась на него.

— Ты действительно думаешь, что брак со мной — это то, что тебе нужно?

— Да.

«И больше ничего, — подумала Пандора, — только это короткое „да“».

— Ты не забыл, что некая личность по неизвестным причинам явно желает мне зла? Не стоит сбрасывать со счетов и мою репутацию.

— Я ничего не забыл, Пандора, — мрачно заверил он. — В первую очередь в Страттон-Хаус ты будешь в большей безопасности, чем здесь или где-нибудь в деревенской глуши. Во-вторых, твоя репутация, как ты сама выразилась, — это всего лишь слухи и домыслы. Я искренне надеюсь, что в один прекрасный день ты доверишься мне и расскажешь правду.

Подозрение в глазах стало еще заметнее.

— И что заставляет тебя думать, будто в обществе обо мне говорят неправду?

Возможно, то, что он неплохо узнал Пандору за эти несколько дней. Достаточно, чтобы понять, что она не эгоистичная изменница, какой ее представляют. У нее доброе чистое сердце, и это проявляется и в ее дружбе с Софией Роудандз и Женевьевой Форстер, и в том, кого она наняла себе в прислуги, и даже в отношении к нему.

Нет, если она и повинна в неверности, то, по твердому убеждению Руперта, до этого ее довел муженек.

Как и почему — он пока не знал, но надеялся, что расследование, которому дал ход Бенедикт Лукас касательно того, кто посещал или проживал с Барнаби Мейбери в Хайбери-Хаус до его смерти, принесет свои плоды и снабдит Руперта необходимой информацией.

— А ты не забыла, что я открыл тебе причины моего решения жениться? — спросил он ее в свою очередь.

Конечно, она не забыла, что он просто желает раз и навсегда избавиться от вдовы отца, а не пылает любовью к ней, Пандоре. От этой правды не откреститься, ведь он подал заявку на специальную брачную лицензию через несколько часов после их знакомства и признался, что он делает предложение не по любви или из желания видеть своей женой именно ее, но потому, что в сложившейся ситуации она не сможет ему отказать.

И он конечно же прав…

Бегство из Страттон-Хаус, лихорадочные сборы вещей по возвращении домой — всего лишь попытка закрыть глаза на бесспорный факт: рядом с Рупертом она чувствует себя в безопасности, нисколько не сомневается, что он сумеет защитить ее и от нападок общества, и от ночных кошмаров.

Но он не сможет защитить ее от собственных эмоций, от осознания, что она влюбляется в него, и это не его вина. Виновата она сама, и больше никто.

Она долго думала после того, как Руперт удалился в свою гардеробную, сначала о чудесах сладострастия и о собственной далеко не пуританской отзывчивости на его ласки. Руперт заверил ее, что эта отзывчивость ему по душе. Но потом, как только сумела оторваться от воспоминаний о том, как потеряла контроль над собой в его руках, на нее снизошло озарение, и она поняла, почему так себя вела.

Она влюблялась в него.

Если уже не влюбилась…

Ей пришлось признать, что он обладает всем, что женщины желают видеть в своих мужьях. Он красив, силен, защищает тех, кого считает своими близкими, чуткий и страстный любовник, и, что немаловажно, он богат до неприличия и носит герцогский титул.

Только дурочка откажется выйти замуж за такого кавалера, каковы бы ни были его мотивы.

Пандора, уже на полпути к влюбленности, проявила бы чудеса безумия, если бы продолжила сражаться с собственным желанием принять его предложение.

Кроме того, есть надежда, пусть и призрачная, что, когда они поженятся, он в один прекрасный день начнет испытывать к ней подлинные чувства.

Она набрала в легкие воздуха.

— Хорошо, Руперт, если тебя все еще не покинула идея жениться на мне…

— Не покинула.

— …даже при условии, что ты располагаешь некими сведениями обо мне, я принимаю твое предложение.

Он не понимал, какая череда умозаключений привела Пандору к такому решению, да и не испытывал желания разбираться в этом, ему важен лишь конечный результат.

— И бракосочетание может состояться нынче днем?

Пандора сглотнула.

— Если таково ваше желание — да.

Только бы она не выглядела как агнец перед закланием!

— Я обещаю и надеюсь, что твой второй брак будет намного счастливее первого.

Пандора несмело улыбнулась.

— Когда нас ждут у Святого Георгия?

Руперт достал из кармана часы и посмотрел на них.

— У нас есть час перед…