Нетрудно догадаться, что столь пессимистическая оценка реальности оказывается оборотной стороной либерального идеализма, заразившего большую часть общества в начале 90-х. С тех пор многое изменилось, говорить о всеобщем восторге перед либеральными ценностями больше не приходится, но стиль мышления остался.

Этот способ мышления предельно прост и не требует даже минимальных умственных или аналитических способностей. В качестве эталона «нормы» берется Запад, а все то, что у нас не похоже на Запад, то «ненормально». Никто не вспоминает о том, как пришли европейские страны к своему сегодняшнему благосостоянию, что за этапы проходили, какой борьбой это сопровождалось. Прояви наша публика больше любознательности, она легко обнаружила бы множество черт сходства, наглядно доказывающих, что и капитализм, и буржуазия у нас самые настоящие и в чем-то даже более нормальные и правильные, чем в Европе, ибо их не сдерживает ни гражданское общество, ни сильное рабочее движение, ни реальные демократические права масс, ни жесткие требования закона, от которых невозможно спрятаться. Все эти «завоевания Запада» были продуктом ожесточенной борьбы общества против капитала, а потому нет ни малейшего основания надеяться, будто общество, где интересы капитала никем не оспариваются и ничем не ограничиваются, сможет породить в себе что-либо подобное. Неудивительно, что отечественные либералы, сколько бы они ни восхищались достижениями «европейской демократии», в плане текущей российской политики демократами ничуть не являются. Они вовсе не стремятся дать народу права и возможности, которые он сможет использовать для борьбы против капитала и ограничения свободы бизнеса. Напротив, они убеждены, что эту свободу предпринимательства – свободу от общественного контроля и социальной ответственности надо защищать любой ценой, независимо от того, согласно с этим население страны или нет. После того, как свобода для бизнеса будет завоевана – ценой окончательной ликвидации свободы для трудящихся, – демократия чудесным образом наступит сама собой (хотя никто пока не объяснил как).

Поскольку подобная перспектива вызывает среди сограждан открытый ужас вместо бурного восторга, либеральные мыслители от сетований на негодное государство переходят к жалобам на «неправильное население», которое «сопротивляется модернизации» и само не понимает собственного счастья. В рай предстоит снова загонять дубинкой, но никак не удается подобрать дубину достаточного размера и веса, чтобы безотказно подействовало.

Следует, впрочем, помнить, что Запад, с которым принято сравнивать российскую реальность, существует исключительно в книгах идеологов и в воображении их читателей. Это не противоречивое общество, где демократия является полем битвы различных, часто несовместимых интересов, не сложная, постоянно меняющаяся социально-экономическая система со своими достоинствами и недостатками, а неподвижный идеал, образ вечного совершенства.

Неудивительно, что сопоставление «реальной России» с «идеальным Западом» оказывается не в пользу нашего общества. Как может реальность – любая реальность – выдержать сравнение с идеалом? Не только российская, но и европейская практика мгновенно рушится перед такой теорией, а потому отечественные публицисты, сталкиваясь в Европе или в Америке с фактами повседневной и политической жизни, не вписывающимися в их схемы, реагируют на них с изумлением и раздражением.

Кризис, охватывающий сегодня Европейский Союз и Соединенные Штаты, с точки зрения либеральной теории в принципе невозможен. Но вывод, который делает идеолог, состоит не в том, что его теория неверна, поскольку очевидным образом на каждом шагу противоречит действительности, а в том, что неверна сама действительность, в ней что-то кем-то сломано или испорчено. Надо только найти виноватого, и все встанет на свои места.

В последнее время у нас появился новый тип антизападной литературы, сочиненной отнюдь не националистами или защитниками православной святости, а самыми отъявленными либералами и западниками, только разочаровавшимися в своем реальном западном обществе. Именно несоответствие их реальности нашему идеальному представлению о ней ставится им в вину. Хотя, согласитесь, это не совсем логично: сначала приписывать человеку или обществу некие черты, которых у них нет и заведомо быть не может, а потом осуждать за то, что на самом деле этих черт у них нет…

Что бы ни произошло, какие бы факты ни обнаружились, каков бы ни был наш жизненный и социальный опыт, идеал безупречного капитализма, беспроблемного общества, направляемого никогда не ошибающейся невидимой рукой рынка, остается в силе. Но теперь уже реальная Европа и Америка осуждаются как ему не соответствующие. Откуда происходит это несоответствие, никто не интересуется. Дело не в том, что трудно анализировать социально-экономические процессы, разбираться в статистике, критиковать господствующую идеологию. Просто подобные умственные операции изначально не считаются необходимыми. Корень зла видят в слишком большом числе инородцев, арабов и «черных», заполонивших улицы европейских столиц. В этом месте отечественный либерализм благополучно смыкается с фашизмом и расизмом. Если капитализм безупречен, но все равно не работает, значит, виноваты «черные». Что может быть проще и убедительнее такого объяснения.

Антидемократизм российского либерализма вполне органично открывает возможность «диалога» с крайне правыми, тем более что и фашизм сегодня не тот, что во времена Третьего рейха. Это относится, кстати, и к западным странам. Партии крайних националистов, набирающие вес в Бельгии, Голландии, Франции и теперь даже Финляндии, не предлагают обществу сколько-нибудь серьезных социальных реформ, они лишь призывают очистить рыночную экономику от иностранной рабочей силы. Что вполне может быть осуществлено на практике, никак не влияя на структурные проблемы капитализма.

Сегодня российский либерал с тайной надеждой смотрит на французский Национальный фронт, молчаливо восхищается Сандрой Муссолини и завидует партии «Истинных финнов». Западные фашисты для него пока еще симпатичнее отечественных, ибо они все-таки цивилизованные европейцы – со всеми вытекающими отсюда замечательными последствиями.

Однако надежды на то, что с помощью твердой руки ультраправых «нормы» капитализма будут восстановлены и порядок наведен, заведомо обречены на такой же крах, как и вера в безупречную европейскую либеральную демократию. И не потому, что рука националистов окажется недостаточно твердой, а потому что никакой твердой рукой не удастся навести порядок, если не будет что-то сделано с источником проблем. А этим источником является сам экономический либерализм.

Западная теория гражданского общества предполагает, что у людей есть некий частный интерес, но поскольку этот частный интерес является типичным, одинаковым для большого количества людей, то они объединяются, и тогда сумма этих частных интересов превращается в общественный интерес. То есть они коллективно начинают свои интересы защищать и осознают свои частные интересы в качестве общественных. И к тому моменту начинается демократия в современном понимании. Поэтому у вас будут профсоюзы и объединения работодателей, филателистов и собаководов, экологов, которые борются против собаководов, и так далее.