Начальником разведки воздушной армии ГСВГ был в то время полковник Голованов Александр Иванович. Он, обычно по предварительной договоренности, выделял нам на комплексное учение эскадрилью самолетов-разведчиков из состава полка тактической воздушной разведки.

Комплексное разведывательное учение продолжалось 3–4 суток и позволяло в условиях, приближенных к боевой действительности, проверять возможности войсковой, радио- и радиотехнической, специальной, артиллерийской, инженерной, радиационной и химической разведки, возможности приема разведданных с борта самолета-разведчика, а также выяснять точность определения координат различными видами разведки. В ходе учения опробывалось управление разведкой с использованием различных средств связи.

Большую помощь в организации и проведении занятий и учений и материальном обеспечении этих мероприятий оказывал нам зам. командующего армией по боевой подготовке генерал-майор Иношвили Пантелеймон Шоич. А моей правой рукой на этих мероприятиях всегда был старший офицер разведотдела по войсковой разведке подполковник Бондаренко Василий Александрович. Помогали в проведении занятий и учений начальники разведки дивизий Клименко, Махов, Гасанов и др.

Иногда к нам в лагерь приезжал командующий армией генерал-лейтенант Котов Виктор Филиппович. По характеру Котов был спокойным, уравновешенным, до педантичности справедливым и честным человеком, так что его приезд мы воспринимали спокойно, без нервозности, он нам доверял во всех вопросах, мы ему платили ревностной службой, решением задач, которые он ставил перед разведкой.

Прошло много времени с тех пор, когда так называемый берлинский кризис 1961-62 годов оказался в центре внимания мировой общественности, глав государств и правительств, прессы, радио и телевидения. Мы признательны тем людям, кто сумел предотвратить его расширение и прийти к мирному решению надвигавшегося конфликта между двумя коалициями государств. Разведка 20 гв. армии не занимала какого-то важного места в его разрешении, но в силу своего служебного долга делала все необходимое для представления данных командованию разных уровней, которые, вероятно, учитывались при принятии решений.

На мой взгляд, наши разведывательные органы мотострелковых и танковых дивизий, органы разведки, непосредственно подчиненные армии, сумели решить стоявшие перед нами задачи по разведке натовских войск западно-берлинского гарнизона и политических мероприятий, проводившихся в Западном Берлине. Разведка организовывалась и велась в нестандартных условиях большого города, связанного с ФРГ автомобильными и воздушными коммуникациями.

Четкое планирование, рациональное использование имевшихся сил и средств разведки в распоряжении командования армии, организация взаимодействия между различными разведывательными силами, скрупулезный учет и анализ поступавших разведсведений, организованная связь позволили своевременно информировать командование о событиях, происходивших в Западном Берлине и намерениях командования НАТО по использованию берлинской ситуации в своих интересах.

Однако практическое ведение разведки в специфических условиях большого города выявило ряд слабых мест в разведке армии: недостаточная оснащенность радиоэлектронной аппаратурой подразделений радио- и радиотехнической разведки, неприспособленность их к развертыванию в городских условиях с большими радиоэлектронными помехами.

Отсутствие малогабаритных радиостанций УКВ диапазона затрудняло поддержание устойчивой связи с экипажами легковых автомашин, направляемых в Западный Берлин для разведки. На машинах устанавливались громоздкие войсковые радиостанции, с использованием которых через ретрансляторы поддерживалась связь с офицерами. Ретранслятор установили на последнем многоэтажном здании улицы Унтер-дер-Линден около Бранденбургских ворот.

В повседневной боевой подготовке, в том числе и перед началом берлинских событий, в разведывательных частях и подразделениях дивизий и армии очень мало уделялось внимания отработке вопросов ведения разведки в условиях крупного города, это было большим нашим упущением.

Численного состава офицеров разведывательного отдела (5 чел.) явно было недостаточно для проведения многоплановой работы по организации и ведению разведки в острой ситуации, каковой являлась обстановка в Берлине.

С разрешения командования армии мы усиливали разведотдел за счет офицеров (главным образом переводчиков) разведывательных отделений дивизий. Отдел в тот период содержался в составе 8-10 офицеров вместо пяти по штату.

Разведывательный отдел нашей армии был в то время одним из надежнейших источников разведывательной информации по Западному Берлину. ГРУ ГШ, разведуправление штаба ГСВГ постоянно требовали доклады по меняющейся обстановке. Соседние армии, пограничники, разведка ГДР присылали к нам своих представителей за получением обстановки, офицеры разведотдела вынуждены были длительное время работать с большими перегрузками, что иногда сказывалось на качестве отрабатываемых разведывательных документов.

Не в полную меру удовлетворялись наши заявки и просьбы по оснащению аппаратурой радио- и радиотехнической разведки, которую можно было бы Использовать в условиях различных радиоэлектронных помех большого города.

Не могу не упомянуть о встрече и беседе с Маршалом Советского Союза Георгием Константиновичем Жуковым, вынесшим на своих плечах большой груз Великой Отечественной войны и прославившим Советские Вооруженные Силы на весь мир.

Получив в начале лета 1962 года долгожданный отпуск, я с женой Галиной Федоровной и трехлетней дочкой Катей без путевок, дикарями поехали в Гагры. Ежедневно, покупавшись и позагорав на пляже часов до 11, до наступления жары, мы шли на облюбованную скамеечку в тени. Однажды идем к скамейке, а она занята мужчиной и женщиной и такой же девочкой, как наша Катя. Я решил выжить со скамейки сидящих. Подошел и некрасиво сел рядом с мужчиной, задел его, рядом со мной села жена. Мужчина повернулся ко мне, на его лице было написано явное неудовольствие моим соседством. Я повернулся к нему и узнал Жукова. Мы слышали, что он тоже отдыхает в Гаграх. Моя жена, узнав его, тихонько толкнула меня локтем. Я отодвинулся от соседа и спросил его: «Вы маршал Жуков?» Он нахмурился и говорит: «Я маршал Жуков, а ты кто?» Я поднялся со скамейки, извинился перед ним и представился: «Я начальник разведки 20-й гвардейской армии ГСВГ, знаю Вас только по портретам, поэтому так неловко получилось». Его брови расправились, лицо стало спокойным, и начался разговор. Жуков расспрашивал об армейских делах, о берлинском конфликте, о командовании ГСВГ и армии, о настроении в армейской среде. Я добросовестно отвечал на все его вопросы. Рассказал ему и о том, как на семинарах по марксистско-ленинской подготовке мы его ругали за отрыв армии от народа, за стремление захватить власть. Жуков откровенно смеялся. Я понял, что после снятия его с поста Министра обороны и вывода из состава Политбюро у него не часто случались такие беседы. Жуков, в свою очередь, коротко рассказал о подписании Акта о капитуляции Германии, об обстановке того времени. Прямо, без оглядки давал нелестные характеристики генералам, занимающим высокие посты. Особенно нелестно он отзывался о Гречко, а о Якубовском говорил примерно так: «Если бы этому Ивану иметь столько ума, как его рост, то был бы от него какой-нибудь толк». Моя жена и жена Жукова отошли с детьми в сторонку, а мы продолжали задушевный разговор. Он поинтересовался, что нового появилось в разведке, каковы перспективы ее развития, кто возглавляет разведку в ГСВГ и др. Я охотно отвечал на все его вопросы.