– Боев, ты что творишь! – хлопнула я его по заднице. – Там же люди!

– Там мои подчиненные, что, похоже, не всосали ситуацию сразу. Теперь никаких непоняток не будет. – К этому моменту мы уже очутились в холле. – Да, парни? Теперь семейное положение девушки для всех стало очевидно?

Не знаю, при чем тут семейное, но положение в пространстве задницей кверху очевиднее некуда.

Мужчины что-то загалдели про «сразу бы», а я закрыла ладонями заполыхавшее лицо.

– Лавров, в глаза мне смотреть надо! – гаркнул Боев, толкая входную дверь. – Мне. В глаза. Последнее предупреждение всем. С Наступающим, веселых праздников, мужики.

Закрывшаяся дверь отрезала нас от хора ответных пожеланий.

– Боев, зараза, ты же понимаешь, что я работать тут не смогу после такого! – брыкнулась я не всерьез, подавляя смех. Ржать в таком положении не особенно удобно. – Да поставь ты меня уже, голова кружится.

– Это от радости, Катька. Такого мужика оторвала! Везучая ты, да?

Спорить и не собираюсь.

– А ты? – вспомнила нашу игру с вопросом на вопрос, только очутилась на ногах и заглянула в лицо Андрею.

– Везучий ли я? А как же! Ты мне на член упала, что тот подарок от Деда Мороза под елку. Похер, что раньше этот старый хрен срать хотел на мое существование. Зато сейчас одарил, так одарил. Раз, но от души. Плохим пацанам, выходит, тоже перепадает.

– Ты все смеешься?

– Ну так и ты не плачешь.

– У нас это правда серьезно? Честно-честно?

Я ощущала себя такой глупо-невесомой, стоять на месте спокойно не могла, ноги так сами собой и рвались начать прыгать вокруг него, как мишка Гамми, хлебнувший сока волшебных ягод. И коньяка в придачу.

– А то! Ты мне теперь на других и смотреть не моги, Катюх, – строго погрозил мне пальцем Андрей.

– А ты?

Господи, да чего пристала-то! Давай, Сомова, вдох, выдох и уи-и-и-и!

– Да у меня глаза к тебе намертво прилипли, конфета ты моя. В машину давай, а то дотянемся, что в магазинах будет шаром покати.

Я послушалась. Уселась, притихла, но никак не могла прекратить всю дорогу улыбаться и трогать свои щеки и губы. И ни словом не возражала, что Боев при каждой возможности не просто лапал мою коленку, а совал нахальную лапу между бедер, урча про «тепленько-уютненько».

На парковке перед супермаркетом не сдержалась и таки напрыгнула сзади, обнимая за мощную шею и целуя в ухо и уже шершавую щеку.

– Щекотно же! А ну держись! – скомандовал Боев, присев, захватил меня под коленями и снова вскинул на спину, теперь как рюкзак. И поскакал вперед под мой хохот и визг.

Так мы и ввалились в торговый зал: все в снегу, запыхавшиеся, он, довольно скалящийся всем вокруг, толкающий вперед прихваченную по пути тележку, и я, болтающаяся на его спине с наверняка идиотской улыбкой, от которой уже болели щеки.

– Ну как, хорош жеребец у тебя? – подмигнул Андрей, когда наконец сползла с него у прилавка с хлебом.

– Лучший.

– И это ты еще верхом скакать-то по-настоящему и не пробовала, – ухмыльнулся похотливый котяра, облапал мою ягодицу и кратко, но смачно чмокнул в губы, под раздраженное фырканье какой-то солидной дамочки в мехах . – Ну мы это исправим, как только домой приедем.

А у меня мигом дух захватило от чувственного обещания в его рокочущем голосе.

– Не смей краснеть и смотреть вот так, Катька, – почти грозно рыкнул он. – А то класть я хотел на все продукты и бухло. Знаю я одно местечко, где можно нализаться и голод перебить.

– Боев! – шикнула я, не в состоянии прекратить это наше безбашенное веселье, и рванула вперед по проходу. Но разве от разошедшегося хищника сбежишь, особенно если не сильно-то стараешься.

– А что, неправда? – совсем не тихо «зашептал» Боев в мой затылок, мигом догнав. Бедную тележку он небрежно волочил за собой, громыхая ею обо все углы. – Там такое разнообразие вкусов – мм-м. Сначала солененькое такое, дразнит распробовать хорошенько…

– Андрей!

– Потом все влажнее и слаще, острее. По языку течет, по губам, а пахнет как! Трепещет, вкусное, горячее, жрал бы и жрал.

– Ну Боев! – уже откровенно взмолилась я, чувствуя, что у меня и мышцы бедер задрожали, и внутри свело, сладко потянуло, будто он вытворял все сказанное наяву.

– Расплата, красавица моя! – фыркнул засранец довольно. – Кто дразнил меня в машине?

– Больше не буду, – пробурчала я, стараясь хоть чуть собраться с мыслями и заняться уже закупкой.

– Я тебе не буду.

Полки действительно сверкали пустотой почти везде, но Боев велел мне плюнуть и не расстраиваться. Нашей скудной добычей стали пара бутылок коньяка, шампанское, копченая колбаса, банка огурцов, майонез, здоровенный кусок сыра и гора конфет.

– Люблю я сладкое, – ухмыльнулся Андрей на мой вопросительный взгляд.

– А елка? – вспомнила я уже на кассе.

– Да блин! – закатил глаза Андрей.

– А вы гляньте за нашим зданием, там елочный базар, – посоветовала средних лет кассирша, смотревшая на нас почему-то с теплотой, хотя мы вели себя как пара дуркующих подростков. Стоило мне наклониться над тележкой, Боев мягко отпихивал меня бедром и выкладывал все на ленту сам, сопровождая это причитаниями об эксплуатации нещадной жестокой девицей.

Елочный базар, к сожалению, уже закрылся. Несколько страшненьких невезучих деревьев сиротливо привалились к стене за сетчатым ограждением, но свет не горел, и внутри ни души.

– Ну и ладно, – махнула я рукой.

– Да прям! – хмыкнул Андрей и, прежде чем я успела слово сказать, плюхнул пакеты на снег и перемахнул через заборчик.

– Боев, ты что творишь?

– Елку нам выбираю. – Он взял по одной в каждую руку. – Колючие, сучки! Эту или эту, Катьк?

– Вылезай, нас менты загребут! – зашипела я, тревожно озираясь.

– Да они уже давно бухают, сдались мы им, – беспечно отмахнулся чокнутый мужик. – Значит, эту. Спасибо, что доверяешь мне выбирать за нас, малыш.

Он перекинул выбранное деревце ко мне, придавил купюру стволом другого и повторил свой фокус с преодолением барьера.

– Ты такой выпендрежник! – засмеявшись, я повисла у него на шее. – У меня от тебя голова кругом, как у пьяной. Я тебя…

– Цыц! Вот сейчас тормознула, Катька, и бегом в машину, – прикрикнул на меня Боев.

– И то, как ты мной командуешь, мне тоже…

– Замолчи, женщина! Трахаться в сугробе – охереть как холодно! А ты в паре слов от этого.

По дороге домой мой саблезубый вел себя на удивление спокойно: ни шуточек похабных, ни лапанья. Но едва мы вошли в квартиру, я поняла, что это просто зверюга на время таилась в засаде.