Вот и сейчас, лежа без сна в своей комнате, невольно прокрутил в памяти прошедший день…

Он начался на рассвете со ставшего уже привычным вопля:

— СЛИ-И-ИВЕНЬ! О СЛИВЕНЬ!

Скатившись с постели, на ощупь отыскал свою одежду и, на ходу поправляя тунику, ворвался в соседнюю комнату.

— Ну где ты ходишь? — сердитым шепотом приветствовал меня сидящий на постели Ивар. — Я что, в темноте одеваться должен? Живо зажги свечу и приготовь мою одежду!

Я машинально щелкнул пальцами, вызывая крошечный огонек.

— Ты умеешь колдовать? — прищурились черные живые глаза. — Но ты же слуга! Слугам не положено…

— О, не беспокойся, — не задумавшись, отмахнулся, раскладывая на лавке его одежду. — Хозяин пытался меня учить, но Слизняк оказался полной бездарью. Меня хватает только на самое простое волшебство вроде зажигания свечи. Я, даже читая заклинание по бумажке, ухитряюсь лепить ошибки!

— Пирожки ты лепишь отлично! — хихикнул он. — Ну хорошо! Можешь идти готовить завтрак! Кстати, неплохо бы получить яичницу! И еще, учитель дал мне задание наколоть дров и разобраться в подсобке…

— Вот как? — фыркнул я. — А крышу он, случайно, не велел перекрыть?

— Начнется осень — непременно велит! Так что иди работай, Слизь!

Со дня своего появления в башне Ивар почти никогда не называл меня по имени нормально, предпочитая по-всякому изгаляться над ним. Слизь, Сопля, Сливень, Слива, Слизище — вот далеко не полный перечень прозвищ, которые он придумал и никогда не упускал возможности лишний раз подколоть меня, подчеркивая разницу в нашем положении. Вообще-то, все ученики на первых порах исполняют обязанности прислуги при учителях-магах — в основном «подай-принеси-убери-не мешайся», — начиная овладевать знаниями лишь через полгода-год такой жизни. Но Ивар, насколько я успел узнать, незадолго до того, как его отправили на обучение к Свету Акосте, уже прошел посвящение из прислуги в полноправные ученики и не желал возвращаться к старому образу жизни.

Нет, конечно, хозяин относился к Скворцу, как еще к одному слуге, и, недовольный тем, что Совет со-ректоров навязал ему ученика, нарочно давал тому работу потяжелее, но у Ивара был просто талант увиливать от нее, и постепенно все его обязанности легли на мои плечи. Дескать, они у Слизняка достаточно широкие, выдержат и не такое!.. Нет, правда, деревенское происхождение (слабые здоровьем дети у селян просто умирали) и постоянный физический труд наложили свой отпечаток на мою внешность. Конечно, до настоящих рыцарей, которые всю жизнь посвятили работе над своим телом, мне было далеко, но мои плечи действительно оказались гораздо шире, чем у Ивара, который в своей жизни ничего тяжелее конспекта в руках не держал. Скажу больше — в драке на кулаках я смог бы одолеть его на счет «раз». Другое дело, что он не станет со мной связываться — просто издалека запустит каким-нибудь парализующим заклинанием, а потом уже отыграется на неподвижном теле. Нет уж, в открытую с ним враждовать не стоит! Лучше подождать удобного момента, стараясь при этом уберечься от пакостей, до которых он оказался большим охотником.

— Кстати, ночной горшок вылей! — уже на пороге догнал меня голос Ивара.

Я вздохнул и вернулся за оным предметом. Этот приказ за неделю пришлось научиться выполнять беспрекословно — достаточно было одного раза, когда я отказался убрать за Иваром. Он тогда пролевитировал горшок на кухню и выплеснул его содержимое в котел с супом.

— И вообще, почему ты все время говоришь мне «ты», Слива? — недовольно поморщился Скворец. — Ивар — ученик мага, а Слизень — простой слуга!

— Сколько тебе лет? — вместо этого поинтересовался я.

— Двадцать недавно исполнилось, — задрал он острый подбородок. — В честь этого прежний учитель и посвятил меня в ученики!

— Других талантов, стало быть, нету, — резюмировал, задумавшись. — А мне — двадцать четыре! Так что я все-таки постарше, как ни крути!

И ты, парень, даже не подозреваешь насколько на самом деле!

Собственно, такое начало дня в последнее время было самым обычным. Мне не стало легче от появления «помощника», просто прибавилось работы, причем у хозяина об этом мнение имелось явно противоположное. Вот и опять — до полудня наколол дров, разобрал в пристройке, выкинул давно сгнившие и проржавевшие в труху старые лопаты, грабли и прочий инструмент, который за давностью лет уже не поддавался опознанию, заодно вымел кучу мусора и невесть как попавшие туда старые свалявшиеся тряпки. После чего сходил к садовникам и выклянчил у них пару лопат, грабли, топор и небольшую пилу — территорию вокруг башни следовало привести в порядок, а именно, перекопать ни больше ни меньше чем целый огород.

Судя по словам хозяина, когда-то тут был небольшой садик, где росли декоративный кустарник и плодовые деревца, а также кое-какие лекарственные травы и редкие приправки. Но за восемьдесят лет, прошедших с той поры, когда тут велось хозяйство, вокруг башни разросся не просто кустарник, здесь выросли самые настоящие деревья. От огорода конечно же не осталось даже воспоминаний. Счастье еще, что дикие заросли подступали к стенам с одной стороны, иначе бы мне и за месяц не справиться. Но все равно — выкорчевать многолетние деревья в одиночку — дело невыполнимое. Поэтому я ограничился тем, что просто вырубил сухой кустарник, собрал мусор и валявшиеся там и сям ветки, немного проредил оставшиеся зелеными насаждения и, как мог, взрыхлил обнажившуюся почву. После чего с чистой совестью сбежал на чердак.

Обсерватории в этой башне не было, но чердак имелся — как и все чердаки, он был завален вениками давным-давно пересохших лекарственных растений, какой-то трухой, перемешанной с опавшими листьями, старыми вещами и обломками мебели. Толстые балки, перекрещиваясь, поддерживали конусообразную крышу.

Пока я метлой собирал весь мусор в один угол, появился знакомый рыже-бурый крысюк. Он взобрался на крышку старого сундука и, привстав на задние лапки, чихнул.

— Доброе утро. — Пусть он всего лишь крыса, но правила вежливости пока еще никто не отменял. — Пришел проверить, не разорил ли я гнездо с твоими крысятами?

Зверек сел на задние лапки и принялся умывать мордочку.

Мне пришло в голову осторожно пристроиться рядом. Крыс чуть подвинулся, освобождая место. На чердаке было тихо и по-своему уютно. Пахло старым сеном, пылью, мышами и деревом. Сквозь щели в кровле на пол сочились лучики солнечного света. Слышалось далекое чириканье какой-то птахи. Если прикрыть глаза и отрешиться от реальности, можно было представить, что ты сидишь дома, на чердаке, и прислушиваешься к звукам и голосам родных, ожидая, когда мать позовет ужинать.

Рядом тихо чихнул крысюк, возвращая меня к реальности.

— А ты, смотрю, меня совсем не боишься? — поинтересовался, протягивая к нему палец. Зверек внимательно осмотрел его, а потом осторожно, можно даже сказать, нежно, куснул.

— Конечно, чего бояться, — усмехнулся я. — Всего лишь Слизняк. Меня даже крысы не считают опасным!