Его взгляд был устремлен вдаль, когда я протянула руку к телефону на тумбочке у кровати.

– Здравствуйте, я в палате 502 с Кэйдом Макаллистером, – сказала я. – Он что-нибудь ел сегодня утром?

– Мы приносили завтрак мистеру Макаллистеру час назад, он отказался есть, – ответила медсестра.

Я посмотрела на Кэйда, худого и потерянного.

– Что было на завтрак?

– Сейчас я проверю. – В голосе медсестры явно слышалась досада. Я услышала, как она шелестит бумагами. – Ах да, вот: овсянка со сливами и молоком.

– Он ненавидит овсянку, – сказала я.

– Но именно это рекомендует наш диетолог пациентам со сломанными ребрами, – ответила медсестра. – Нельзя перегружать кишечник грубой пищей. Необходимо избегать…

– Принесите ему, пожалуйста, омлет и тост, – прервала я ее. – И обязательно соус «Табаско». Он его очень любит.

– Я посмотрю, что можно сделать, – пообещала медсестра.

Через полчаса молодая женщина из кафетерия принесла поднос с едой. Она улыбнулась мне и поставила его на столик перед Кэйдом.

– Спасибо, – поблагодарила я ее.

Я сняла свитер, положила его на стул у окна, вернулась к кровати Кэйда, сняла металлический купол с тарелки. Омлет и тост. Увидев маленькую бутылочку с «Табаско», я почувствовала благодарность к персоналу, сбрызнула соусом омлет, потом потянулась за вилкой.

– Съешь кусочек. – Я предложила омлет Кэйду.

Он упрямо смотрел на какую-то невидимую точку, но меня это не остановило. Я осторожно поднесла вилку к его губам, и, словно по волшебству, он открыл рот. Кэйд проглотил кусок омлета и посмотрел на меня, ожидая следующего, будто ребенок. Я дала ему еще один кусок омлета, потом кусочек тоста. После каждого куска он пристально смотрел на меня.

– Ты снова окрепнешь, – приговаривала я. – Но ты должен есть, договорились? Ты такой тощий. – Я улыбнулась. – Ты никогда не был толстяком, но животик у тебя был. Помнишь, я еще подшучивала над этим?

Кэйд молча открывал рот навстречу каждому куску, когда вилка оказывалась у его губ. На меня снова нахлынули воспоминания. Вот мы с ним потягиваем вино на крыше моей квартиры. Вот я хожу между гостями с подносом с закусками на вечеринке, которую Кэйд устроил у себя дома в честь новой группы их фирмы. Вот мы с ним идем, держась за руки, по рынку на Пайк-плейс.

– Ты всегда любил острую еду, – продолжала я. – Честное слово, стоило мне не слишком удачно приготовить какое-то блюдо, я добавляла в него перец чили или поливала его соусом «Табаско». И тебе оно сразу казалось божественным. – Я улыбнулась, когда Кэйд съел еще кусочек омлета. – Это был мой маленький секрет.

Я поднесла стакан с водой к его губам, он отпил глоток, по-прежнему не сводя с меня глаз. Он как будто пытался заставить мозг вспомнить меня. Я поняла, что он что-то вспомнил. Каково это – ничего не помнить? Как-то раз я сама проснулась утром, все еще не придя в себя после приснившегося сна. Накануне я была на конференции риелторов в Атланте и выпила слишком много вина. Секунд десять я не понимала, кто я и где нахожусь. Как будто мой мозг временно отключился или никак не мог набрать обычную скорость. Я лежала в состоянии полной прострации. Кто я? Где я? Что я делаю? Как я сюда попала? Но потом мозг заработал, колесики завертелись, мой мир снова стал ясным и понятным.

Произойдет ли то же самое с Кэйдом? Я взяла поднос и поставила его на подоконник. В эту минуту дверь распахнулась, и вошла доктор Брэнсон.

– Доброе утро, – поздоровалась она, направляясь прямиком к Кэйду. Врач поправила капельницу, измерила ему давление и проверила другие показатели.

Она кивала в такт своим мыслям и делала записи в истории болезни. Потом доктор Брэнсон повернулась ко мне:

– Мы с коллегами пришли к выводу, что ваш друг был бы идеальным кандидатом для программы, о которой я рассказывала вам вчера. Но, к сожалению, свободных мест нет.

– О! – Я расстроилась.

– Но у меня появилась идея, – продолжала доктор Брэнсон. – Я обсудила ее с коллегами. На третьем этаже есть квартира, она еще не совсем готова, но мы ищем возможность подготовить ее для Кэйда.

– Да-да, – закивала я, – это было бы чудесно.

– Независимая жизнь стала бы для Кэйда большим шагом вперед, – сказала она. – Но за жильцами таких квартир присматривает медицинский персонал. Мы полагаем, что это наилучший способ для пациентов с ТПМ вернуться к жизни в обществе.

Врач протянула мне пакет документов.

– Мы сможем принять его только через две недели, поэтому на это время ему потребуется временное жилье.

Мое сердце забилось чаще.

– Временное жилье?

– Да, – подтвердила доктор Брэнсон. – Уверена, вы сумеете ему в этом помочь.

Я кивнула, думая о Райане, его родителях, моей жизни.

– Да-да, разумеется, я все сделаю.

– И хотя программа существует на субсидии, гранты покрывают ее не полностью. Ваш друг определенно не имеет страховки, поэтому часть расходов на питание и проживание необходимо будет оплатить. – Невролог протянула мне еще стопку бумаг. – Это около пяти тысяч долларов.

Я сдержанно кивнула. У нас с Райаном были деньги. Мы недавно объединили наши финансы. Хотя у нас были внушительные накопления и эта сумма стала бы всего лишь каплей в море нашего финансового благополучия, я все же почувствовала себя неловко. Как я смогу заплатить за Кэйда, ничего не сказав об этом Райану? Я обману его доверие.

– Мне неприятно торопить вас, но, боюсь, депозитный чек нужно представить сегодня, чтобы закрепить за Кэйдом место.

Я кивнула и потянулась за сумочкой.

– Это не проблема, я обо всем позабочусь, – сказала я.

Я протянула врачу чек, а она передала его помощнице, только что вошедшей в палату.

– Гейл, отнеси, пожалуйста, этот чек в мой кабинет, и пусть Джон начинает регистрацию мистера Макаллистера.

Мы обе посмотрели на Кэйда. Теперь он закрыл глаза.

Доктор Брэнсон понизила голос до шепота:

– Мы не могли бы поговорить с вами в коридоре?

Я кивнула и вышла следом за ней из палаты.

Как только за нами закрылась дверь, она открыла папку и достала пачку листов, скрепленных степлером.

– Моя помощница проверила архивы и, как я и думала, нашла пациента без документов, чье описание подходит под внешность вашего друга. Он поступил 4 августа 1998 года. В истории болезни написано, что его доставила «Скорая помощь». Он был без сознания, с травмой черепа и последующим отеком мозга. Удостоверения личности при нем не оказалось. Судя по записям, он пролежал в коме две недели. После того как он очнулся, его вскоре выписали. Здесь есть запись терапевта, который его лечил. Сейчас я ее прочту.