на охоту, ты же останешься здесь вместо меня, и если что-то будет не так как нужно, я с тобой проведу очень серьёзную беседу.

— Всё будет прекрасно, господин дворецкий, уж можете на меня рассчитывать, — сказал довольный Борис, чуть не уронив от радости поднос с бокалами.

— Мне хочется в это верить, — устало произнёс дворецкий и вышел из залы.

— Вот, мои дорогие, — радостно сказал Борис, немного придя в себя от нечаянной радости, — теперь я возьму над вами шефство! У меня не забалуешь, всё будет по первому разряду!

— Вот уж получишь ты от господ и от нашего дворецкого по первому разряду, если нос станешь задирать, — с усмешкой ответила Гретта на его полную упоения фразу.

— Ох, лишь бы тебе хорошему человеку всё настроение испортить, — обиделся Борис, — пойду на кухню, а то они, чай, без старшего уж и ничего приготовить не могут.

— Иди, иди, — окликнула его Гретта, — да только не сверни себе шею от важности.

Борис ничего не ответил, только еще больше приосанился и чинно, неспешно направился к выходу. Но когда он проходил мимо стола, на котором покоился поднос с бокалами, то раздался невыносимый грохот и звон бьющейся посуды. Оглянувшись, несчастный Борис так и замер: все бокалы были разбиты и их осколки покрывали треснувший поднос. Новоиспечённый главнокомандующий прислугой чуть не произвёл безоговорочную капитуляцию и не сбежал со страха, ведь за эти бокалы ему нельзя было бы расплатиться и за сорок лет своей работы. Он так опешил, что замер над осколками хрусталя и только нервно моргал глазами, не понимая, какая неведомая сила спихнула на пол дюжину увесистых бокалов.

— Ах ты, неуклюжий медведь, — напустилась на него Фрида, не помня себя от ярости, — только командовать нами начал, а уже господское добро бьёшь! Да знаешь ли ты, что с тобой госпожа Уилсон за это сделает? Да она тебе все руки оторвёт, коровья твоя душа!

— Это не я! — испуганно воскликнул Борис, покрываясь густым холодным потом. — Он сам упал, сам, клянусь, голубушки! Я его и пальцем не тронул!

— Не тронул! — вскричала Фрида. — Я тебя сейчас так не трону, что ты до рождества не забудешь!

— И я добавлю, чтобы не зазнавался, — подзадорила Гретта, хватая в руки тряпку.

Но тут на глазах у всех троих изумлённых слуг тяжёлая хрустальная ваза поползла сама собой по столу, приблизилась к краю, перевернулась и рухнула на пол, разлетевшись вдребезги с оглушительным звоном. Все трое очевидцев в это же мгновение выбежали из зала и захлопнули за собой дверь, подперев её своими телами. Они долго не могли отдышаться, дрожа от страха. Наконец Борис заговорил:

— Ну-с, сестрицы, теперь вы мне верите? Я же говорил, что оно само падает.

— Вот уж точно по замку нечистый ходит, — пробормотала Фрида.

— Ой, сестрицы, слушайте меня внимательно, — продолжал Борис, никому об этом ни слова, а то нас выгонят и без выходного пособия. Поняли? Никому ни слова, а главное — господам, мол, ничего не знаем. Посуду уберём, будто её и не было в нашем доме, богатеи себе ещё новую купят, а куда старая делась, дескать, не знаем. Всё ясно?

— Ясно, Борюшка, ясно сокол, только ты эту посудку сам убирай! — прошептала Гретта, и обе служанки бросились наутёк, оставив своего шефа одного у дверей столовой.

Тем временем Альфред уже был готов отправляться с господами на охоту. Слуги вывели лошадей и собак на небольшую ровную площадку вблизи от замка. Туда же изволили прийти и господа. Генерал Серженич рассказывал окружавшим его Ивану Андреевичу и Павлу Егоровичу занимательные охотничьи байки, которых знал превеликое множество. Господин Симпли что-то оживлённо обсуждал с Алексеем Николаевичем, при этом оба они отчаянно жестикулировали, стараясь доказать изо всех сил свою правоту. Александр Иванович стоял в одиночестве, нетерпеливо ожидая Наталью Всеволодовну, приготавливавшуюся к верховой поездке. Офицеру казалось, что он уже вечность не видел любимой, хотя расстались они каких-то двадцать минут назад.

Альфред поклонился господам и внимательно оглядел присутствовавших.

— Итак, господа, — произнёс он, — все ли в сборе?

— Подождите, — отозвался Павел Егорович, — нет ещё Виктора Юрьевича и Карла Феликсовича, а ведь они, кажется, хотели принять участие в нашей охоте.

Тут к площадке приблизился на тощей рябой кляче понурый старичок с большущими усами и в красном сюртуке. Это был егерь покойного хозяина замка Макар. Этот странный всадник снял с головы старую измятую шапку и громко приветствовал всех господ, а особенно Альфреда, которого знал лучше прочих, и которому немало задолжал в своё время. Затем он аккуратно вынул из чехла медную трубу, которой дорожил более всего на свете, и даже уверял, что она спасла ему жизнь, и, что было сил, дунул три раза. Это был сигнал к тому, чтобы садиться по коням. Александр, сев верхом на своего любимого Вихря, подъехал к Альфреду.

— Прошу, не начинайте, пока с нами нет Натальи Всеволодовны, — обратился он к дворецкому.

— Это уж не от меня, а от господ зависит, — ответил Альфред, — да и, кстати, вон она, ваша милость, мчится к нам на прелестной лошади.

Александр повернул голову и в отдаленье заметил стройный силуэт своей возлюбленной, восседавшей на лучшей лошади во всей округе. Это была гнедая испанка Донна, за которую в своё время Уилсону сулили целое состояние, а теперь Наталья Всеволодовна сидела в дамском седле на спине этого удивительного по красоте и грации животного. На девушке было изящное коричневое платье, а левой рукой она слегка придерживала чёрную шляпку, чтобы та не слетела от быстрой езды. Подобно древнеримской Диане она стала воплощением богини охоты. Александр любовался ей, глядя, как его возлюбленная ловко управлялась с норовистой Донной, в чьём сердце клокотал безудержный испанский огонь.

— У вас лучший в мире конюх, — воскликнул Александр, — так управляться со столькими лошадьми, и чтоб все были в порядке!

— Ну-с, ваша милость, это наша служба, — смущённо ответил Альфред, воспринявший похвалу на свой счёт.

— Ах, как Наталья Всеволодовна прекрасно смотрятся на этой дивной лошадке, точь-в-точь небесное создание! Передай Игорю от меня огромное спасибо, и скажи…

— Кому-с? — вдруг удивлённо перебил Александра Альфред, который как будто не поверил своим ушам.

— Конюху Игорю, кому же ещё, — усмехнулся в ответ поручик.

— Простите, ваша милость, — сказал Альфред, — но у нас нет конюха Игоря, есть только Григорий и Харитон, они вон там, у забора, — и Альфред показал рукой в ту сторону, где стояли двое дюжих молодцев.

— Нет, нет, Альфред, я говорю об Игоре, он намного их ниже и горбун к тому же, — продолжал Александр Иванович.