— Все это очень печально, — сказала я, обернувшись назад. — Тем не менее в доме есть нечто чарующее. Он притягивает своей эксцентричностью.

— Я люблю свой дом, но только повинуясь чувству долга. Перспектива унаследовать его пугает меня до чертиков… Посмотри, какой вид открывается перед тобой!

Озеро раскинулось, словно два водяных крыла. В центре через узкую его часть был перекинут мостик. Мне уже приходилось видеть нечто подобное, но это место поразило меня своей оригинальностью.

— Я всегда хотел жить здесь, — сказал Ники. — Вдали от людей, как на необитаемом острове. По ночам я бы ходил на рыбалку с фонарем, а днем плавал на парусной лодке.

— Дурачок, ты ведь не умеешь плавать, — прервал его Джереми. — Ты бы утонул через несколько секунд.

Ники густо покраснел и замолчал.

Яркие солнечные лучи превратили озеро в большое зеркало, свет, отражаясь от воды, слепил нам глаза. Стая диких гусей вынырнула из-под низко летящих облаков и закружила над нами.

— Посмотрите, они собираются садиться! — закричала я в восторге.

Нип и Надж, которые бегали кругами возле нас и наверняка успели бы преодолеть дистанцию, в десятки раз превышающую ту, что прошли мы, бросились вперед с громким лаем, повинуясь суровому инстинкту охотника.

— Не переживай, Виола! Я не дам собакам распугать гусей, — сказал Ники и помчался вслед за овчарками. Полы прорезиненного плаща развевались над его красными от холода коленями.

Когда мы добрались до воды, собаки грозно рычали, а Ники, задыхаясь, кричал тонким голосом, пытаясь заставить их замолчать. Гуси, громко хлопая крыльями, поднялись высоко в небо и полетели в сторону леса.

— Успокойся, дубина! — крикнул Джереми. — Где твой ингалятор?

— Я хотел, чтобы Виола смогла рассмотреть гусей. — Ники тяжело дышал. Правой рукой он вытащил из кармана ингалятор.

— Мы сможем рассмотреть их на обратном пути, — сказала я, положив руки ему на плечи. Грудь Ники высоко вздымалась, щеки и лоб покрылись испариной. — Спасибо за то, что пытался сделать мне приятное!

Ники замолчал и не произнес ни слова до самого лагеря угольщиков.

Меня ожидало серьезное разочарование. Я надеялась увидеть живописные шатры, костры под открытым небом, людей, которые варят похлебку в закопченных котлах на металлических треногах. Мое воображение нарисовало Мэгги Тулливер из «Мельницы на Флоссе»[22], которая убежала из дому, чтобы стать цыганской королевой. Ее ждало крушение иллюзий — она осознала, какая непреодолимая пропасть лежит между ней и ее новыми друзьями, насколько ее прошлый опыт и нравственные устои разнятся с теми, что она нашла в цыганском таборе.

Цыгане в книжке о Мэгги Тулливер жили в небольших черных палатках, ели в большом, стоящем отдельно шатре, их дети развлекались, катаясь на осликах. Лагерь угольщиков в Инскип-парке состоял из больших автофургонов, расположенных в ряд вдоль узкого оврага между двух невысоких холмов. Вокруг ничего не напоминало костер, на земле валялись горы бумажного мусора, искореженные листы железа и груды пластиковых бутылок. Выцветшая одежда сушилась на ветру. Несколько поджарых собак бросились нам навстречу, скаля зубы. Нип и Надж благоразумно отступили на приличное расстояние.

— Что за шум? — раздался голос из фургона напротив. Дверь распахнулась, и навстречу нам вышел человек. Я узнала в нем незнакомца, который разговаривал с Лаллой сегодня утром в деревне. Он стоял, засунув руки в карманы, и внимательно разглядывал нас с ног до головы. В нем напрочь отсутствовали почтительность и учтивость, свойственные цыганам, с которыми имела дело Мэгги Тулливер. Его наглые черные глаза остановились на Джереми; угольщик ухмыльнулся, обнажив ряд золотых зубов. Его улыбку нельзя было назвать зловещей, но ее трудно было назвать и приветливой. Мужчина был почти одного роста с Джереми, но крепче и гораздо шире в плечах. Он казался очень сильным физически и излучал энергию, словно персонаж из романа Д. Г. Лоуренса. Самоуверенность Джереми немедленно испарилась.

— Добрый день! Я хотел бы поговорить с мистером Хоггинсом.

— Я за него, дружище. — Наш собеседник продолжал улыбаться, его глаза перебегали с моего лица на лицо Джереми. Быстро взглянув на Ники, он снова перевел взгляд на меня. — Хоггинс уехал в город больше часа назад.

— О, как жаль. Может быть, вы сможете передать ему несколько слов?

— Возможно, смогу. — Угольщик продолжал пялиться на меня. Под его взглядом я чувствовала себя чрезвычайно неуютно.

— Хорошо, вы должны знать, что нельзя находиться в этой части парка. Вам запрещено заходить за изгородь. — Джереми указал рукой на ограду, видневшуюся за фургонами, вдали, у подножия холма.

Угольщик повернулся и посмотрел в направлении, указанном Джереми.

— Неужели?

— Представьте себе! — сказал Джереми, пытаясь придать своему голосу властные нотки. Две маленькие девочки со спутанными волосами вышли из фургона и уставились на нас, хихикая. Одна из них сказала что-то и показала пальцем на Ники. Ники всем телом прижался ко мне.

— Послушайте, — продолжил Джереми, — люди в деревне жалуются на вас. Они говорят, что вы воруете у них садовый инвентарь, канистры с бензином и всякую мелочь. Я не знаю, правда ли это, но, если воровство не прекратится, мы будем вынуждены немедленно прервать наше сотрудничество.

Угольщик насмешливо улыбнулся и сказал:

— Это все чертова ложь!

— Как вас зовут? — Джереми, очевидно, чувствовал, что теряет почву под ногами.

— Зед.

— Хорошо, мистер… э-э… Зед, если мы увидим вас за оградой, то вынуждены будем вызвать полицию. Я не очень хочу это делать, мы всегда разрешали вам переплывать реку и собирать хворост. Мы были очень либеральны с вами все это время, но не хотим, чтобы местные жители страдали из-за вас. Вы должны это знать.

— Я знаю только то, что мои предки поселились здесь гораздо раньше ваших! — Зед сплюнул на землю, чтобы подчеркнуть свое возмущение. — Мы живем здесь сотни лет. Мы спустились вниз, за изгородь, чтобы укрыться от ветра. Мы никогда ничего не крали. — Вдруг его глаза перескочили с лица Джереми на мое. — Это ваша жена?

— Нет… Я хотел сказать: какое вам дело?

— Никакого, только мне кажется, что кто-то поколотил ее слегка. Я не очень люблю такие вещи. Немного наказать подружку — это одно, а лупить женщину — это совсем другое. Я не хочу, чтобы кто-то потом обвинял нас…

Он хищно, как дикий зверь, обнажил зубы. Ники крепко обхватил меня. Намерения Зеда были очевидны.

— Надеюсь, это не угроза. — Джереми старался изо всех сил. Люди выходили из фургонов, и вскоре мы были окружены плотным кольцом мужчин, женщин и детей. — Кажется, я предупредил: еще одна жалоба — и мы вызовем полицию.