Ответа не прозвучало, и Ди-Ди решила, что девочка, скорее всего, просто покачала головой.

– Тогда сейчас я отведу тебя в особенную комнату. Там есть красивый коврик, два стула, может быть, какие-то игрушки. Но особенная эта комната потому, что в ней особенные правила. Я все тебе о ней расскажу, но сначала давай скажем «пока-пока» твоему папе. Он подождет тебя здесь и, если понадобится, будет рядом, но волшебная комната только для нас двоих, для тебя и меня.

И снова никакого ответа.

– Послушай, а этого паренька как зовут?.. Ох, извини, это же девочка. Крошка Банни, да? И как я сразу не догадалась по розовому платью… А что, Крошка Банни, тебе ведь нравятся большие розовые цветы? По-моему, должны нравиться… Ох, что-то я разболталась. Пойдем, сама и увидишь. Я все тебе покажу и расскажу немного про магию.

Дверь открылась, и в комнату вошел Джейсон Джонс. Двигался отец Клариссы как-то скованно, словно на автопилоте. На лицо его вернулось замкнутое выражение, столкнувшись с которым впервые, Ди-Ди долго не могла решить, скрывается за ним полный психопат или настоящий стоик. Закрыв за собой тяжелую дверь, он чуть настороженно посмотрел сначала на Ди-Ди, потом на Миллера. Сержант пододвинула в его направлении распечатанный бланк и черную чернильную ручку.

– Вам надо подписать. Здесь сказано, что вы даете согласие на допрос вашей дочери уполномоченным судебным психологом, действующим от имени Управления полиции Бостона.

Джейсон посмотрел на нее удивленно, словно спрашивая, неужели это еще имеет какое-то значение? Тем не менее он без лишних слов поставил свою подпись, вернул Ди-Ди бумагу и сел на самый дальний от наблюдательного окна стул, откинувшись на спинку и сложив руки на груди. Между тем Марианна и Ри вошли в комнату для допросов. Девочка отчаянно вцепилась в потрепанного бурого зайца с длинными болтающимися ушами.

Марианна закрыла дверь, прошла на середину комнаты, но вместо того, чтобы опуститься на один из красных складных стульчиков, села, скрестив ноги, на розовый коврик и провела по нему ладонью, словно приглашая Ри сделать то же самое.

Ди-Ди взяла стоявший на столе беспроводной микрофон.

– Разрешение подписано. Можете начинать.

Марианна едва заметно кивнула и на мгновение коснулась пальцами уха, в котором был спрятан приемник.

– Что ты о нем думаешь? – спросила она, обращаясь к Клариссе и указывая на розовый коврик. – Красивый цветок, правда? Он похож на подсолнух, вот только розовых подсолнухов, по-моему, не бывает.

– Это ромашка, – пискнула Ри. – Они растут у моей мамы.

– Ромашка? Ну конечно! А ты разбираешься в цветах.

Девочка все еще стояла, сжимая своего потрепанного зайчика и теребя пальцами его длинное ухо. Этот безотчетно повторяющийся жест отзывался у Ди-Ди приливом жалости. В детстве она и сама делала точно так же. У нее тоже была мягкая игрушка. И ее длинные уши свисали с лысой головы.

– Я уже говорила тебе, что меня зовут Марианна. Марианна Джексон, – бодро продолжала психолог. – Моя работа – разговаривать с детьми. Этим я и занимаюсь. Разговариваю с маленькими мальчиками и девочками. А это, чтобы ты знала, не так просто, как кажется.

На лбу у Ри появилась тоненькая морщинка.

– Почему? – впервые за все время спросила она.

– Во-первых, потому, что для разговоров с маленькими мальчиками и девочками есть особые правила. Ты знала об этом?

Ри придвинулась поближе к розовому коврику и покачала головой.

– Как я уже говорила, это волшебная комната, и здесь действуют четыре правила, – Марианна подняла четыре пальца и стала загибать их по одному. – Первое. Мы говорим только о том, что случилось на самом деле. Не о том, что могло случиться, а о том, что случилось по-настоящему.

Ри снова нахмурилась и сделала еще шажок.

– Ты ведь знаешь, чем отличается правда от лжи? – Марианна опустила руку в корзинку с игрушками и достала плюшевую собачку. – Если я скажу, что это котик, это будет правдой или ложью?

– Ложью, – не задумываясь ответила девочка. – Это собачка.

– Очень хорошо. Итак, это правило номер один. Говорим только правду, о’кей?

Ри кивнула и, как будто устав стоять, опустилась на пол, на самый краешек розового коврика.

– Второе правило, – продолжала Марианна. – Если я задаю вопрос, а ты не знаешь ответ, то так и говоришь. Понятно, да?

Ри кивнула.

– Сколько мне лет, Кларисса?

– Девяносто пять.

Марианна улыбнулась немножко грустно.

– А откуда ты знаешь, сколько мне лет? Ты уже спрашивала меня или тебе кто-то сказал?

Ри покачала головой.

– Значит, на самом деле ты не знаешь, сколько мне лет. И что тебе нужно сказать, если ты чего-то не знаешь?

– Не знаю, – послушно сказала девочка.

– Вот молодец. Где я живу?

Ри открыла рот, но сдержалась, помолчала и наконец воскликнула с ноткой триумфа:

– Я не знаю!

Марианна усмехнулась.

– Ты очень смышленая. Наверное, и в садике хорошо занимаешься?

– Я очень соб… разительная, – с гордостью заявила Ри. – Все так говорят.

– Сообразительная? Полностью с этим согласна и очень за тебя рада. Итак, правило номер три. Если ты чего-то не помнишь, то надо так и говорить. Сколько тебе было, когда ты начала ходить?

– Я начала ходить с самого рождения, – привычно пропела Ри, но тут же спохватилась, вспомнив правило номер три, выпустила своего зайца и радостно захлопала в ладоши. – Я НЕ ПОМНЮ! – крикнула она, чрезвычайно собой довольная. – Я. Не. Помню.

– Ты самая лучшая из всех моих учениц, – похвалила ее Марианна и разогнула четвертый палец. – Ладно, отличница, – последнее правило. Ты знаешь четвертое правило?

– Я НЕ ЗНАЮ! – прокричала Ри.

– Вот и молодец. Итак, правило номер четыре. Если ты не понимаешь, что я говорю или о чем спрашиваю, нужно так и сказать. Capisce?

– Capisce! – крикнула в ответ Ри. – Это значит «понимаю» по-итальянски! Я знаю итальянский. Миссис Сьюзи учит нас итальянскому.

Марианна моргнула. Вероятно, сообразительность ценилась даже в мире судебных психологов. Ди-Ди стоило немалых усилий сохранить бесстрастное выражение лица. Взглянув искоса на Джейсона, она увидела, что он сидит с тем же каменным лицом. Вроде бы и в одной с ними комнате, но отдельно.

Мысль эта навела ее на другие, и она торопливо сделала запись в блокноте.

Между тем в комнате для допросов Марианна Джексон, похоже, пришла в себя.

– Ну что ж, теперь ты знаешь правила. Итак, скажи мне, Кларисса…

– Ри. Меня все так зовут.