— Меня зовут Уилар Бергон, — представился чернокнижник. — Но прежде чем перейти к причинам моего визита, я расскажу, что тут происходило после основания монастыря. Как я уже говорил, святой Эвард очень ревностно насаждал истинную веру. Вы, например, упомянули. что местные жители до сих пор оставляют узелки на деревьях. Но этот обычай в нынешнее время полностью потерял какой-либо смысл. Прежде — до начала деятельности святого Эварда — в лесу рос огромный дуб, который почитали священным. Именно на его ветвях и следовало оставлять узелки. Но Эвард спилил дуб и сжег, и местные, за неимением подлинной святыни, начали развешивать узелки где попало. Сомневаюсь, что кто-нибудь из них сейчас помнит подлинный смысл этого обычая. В скобках замечу, что если кто-нибудь вздумает подпалить церковь, весь джорданитский клир поднимет дружный вопль «богохульство!» — в то время как уничтожение чужой святыни считается делом вполне приемлемым и обычным…

— Опять эта собачья брехня! — Брат-привратник в гневе хлопнул ладонью по столу. — Я уже не сомневаюсь в том, что сижу за одним столом с проклятым язычником! Но если вы полагаете, что меня растрогает уничтожение какого-то там дерева…

— Нисколько не предполагаю.

— Тогда зачем вы об этом говорите?

— Вы ведь хотели знать, что тут происходит?

— Да, но какое отношение все это имеет к…

— Я как раз к этому перехожу. У гнусных язычников, которые здесь обитали, — Уилар сделал короткую паузу, — помимо прочих святынь, весьма почиталась та группа холмов, на одном из которых ныне стоит монастырь. Очевидно, возведение аббатства именно в этом месте должно было означать — по мысли святого Эварда или кого-нибудь из тех клириков, которые подкинули ему эту замечательную идею — окончательную победу истинной веры над нечестивыми суевериями невежественных дикарей. Если и были какие-то предупреждения, ни святой Эвард, ни его сподвижники не придали им решительно никакого значения. А между тем, следовало бы прислушаться. Следовало бы задуматься над рассказами о том, что некоторые из этих холмов — пустые внутри. Следовало бы обратить внимание на то, что хотя местные жители и почитают это место, сами они предпочитают не приближаться к холмам и уж тем более никому из них не приходит мысль построить здесь дом или даже провести ночь на вершине. Если бы Эвард прислушался к местным басням, он, может быть, узнал бы, что хотя по представлениям его невежественных крестьян внутри холмов таятся несметные сокровища, никого из них даже под страхом смерти нельзя заставить начать здесь какие-то раскопки.

— Все это вранье и суеверия! — фыркнул Эвард. — Кельи для желающих свершить духовный подвиг и монастырские подвалы с разнообразной снедью уходят далеко в глубь холма. Здесь никогда не находили ни пустот, ни языческих сокровищ.

— Разве я сказал, что эти сокровища… — Уилар запнулся и быстро посмотрел в угол комнаты. Эльга, которая за мгновение до этого тоже услышала легкий шорох, посмотрела туда же. Хотя ночь вступила в свои права и мрак, сгустившийся в трапезной, разгоняли только установленные на столе свечи в подсвечнике, было видно, что угол комнаты, если не считать скамьи и придвинутого к стене сундука, совершенно пуст. «Крыса?» — подумала Эльга. Она попыталась мысленно рассмеяться над собой: «Какая же я трусиха!.. Конечно, это крыса. Что еще там может быть?..» Ее беспокоило только одно: никогда раньше Уилар не обращал внимания на крысиную возню.

— Разве я сказал, что эти сокровища такого рода, что любой дурак может найти их и разбогатеть? — повторил Уилар, скидывая плащ и расчехляя Скайлаггу. — Разве я сказал, что эти сокровища зарыты людьми? Нет. Они оставлены теми, кто был здесь прежде людей… В этой части мира их называют альвами, в других странах — иначе, но…

— Альвы? Ха! — перебил его Эвард, пренебрежительно махнув рукой. — Я не раз слышал об этих вымышленных созданиях, но никогда не встречал ни одного!

— Вы и не могли их встретить, — парировал Уилар. — Поскольку они давным-давно ушли из этого Мира. Ушли, но не бесследно. После них остались курганы и тайники, в которых собраны их сокровища — не золото и серебро, конечно, а чудодейственные вещи, которыми они пользовались, а иногда и оружие.

— Чушь! Человек — единственное творение Пресветлого, обладающее душой, разумом и плотью!

— Единственное ли?

— Вне всякого сомнения! Ибо ни о каких иных одушевленных существах нет упоминания в Книге Жизни — а значит, их нет вовсе! Есть, правда, еще духи, обладающие разумом — но не плотью. Духи в свою очередь бывают двух видов — благие ангелы и злые адские демоны. И если, как вы говорите, эти ваши альвы все-таки существуют, они, несомненно, духи и, несомненно, злые — так как только злые духи пользуются нечестивым искусством магии, в то время как добрые творят все дела свои только с помощью одной божественной силы…

— Скажите, — Уилар прищурился, — а в Книге Жизни есть упоминание о брате Эварде, привратнике в аббатстве святого Эварда?

— Вы издеваетесь?!.. Кто я такой, чтобы обо мне было написано в этой божественной книге?!

— Выходит, и брата Эварда нет и никогда не было. Уилар горестно покачал головой. — Раз о нем не написано в Книге Жизни…

— Почему же это?.. — Эвард нахмурился.

— По вашим же собственным словам так выходит, — ответил Уилар. — Впрочем, не обращайте внимания на мои шутки. Я прекрасно понимаю, что убеждать вас в чем-либо с помощью логики — все равно что пытаться разрезать воду ножом. В заключение своего повествования об альвийских сокровищах хочу лишь отметить, что альвы, как правило, не оставляли свои сокровища без охраны. И тут я должен, — голос Уилара внезапно стал глубже и сильнее, — принести огромную благодарность вашей церкви. Альвы окружали свои захоронения могущественными заклятиями, в которых, как в паутине, мог бы запутаться даже мой бывший учитель. Однако за те сто лет, которые ваша церковь стоит на этом холме, она своей благодатью полностью разъела всю систему магической защиты. Правда, альвы помимо охранных заклятий обычно оставляли в таких местах особых стражей, но согласитесь — иметь дело с одним стражем совсем не то, что иметь дело одновременно со стражем и с работающей охранной системой. Так что я совершенно искренне хочу вас поблагодарить. Несмотря на то что каждый год в ноябрьское полнолуние здесь дохло по одному монаху, вы упорно продолжали совершать свои службы и призывать святую мощь вашего бога в это проклятое место, в котором, по вашим представлениям, все еще обитали какие-то злые духи. Со стражем вам, правда, справиться так и не удалось, и раз в году, в ту ночь, когда открываются двери между Кельрионом и тайными областями мира, где прежде жили альвы, страж выходит на поверхность и выполняет работу, для которой он был поставлен…

— Господь защитит меня… — прошептал монах.

— Остальные считали так же. — Уилар взял со стола подсвечник и легонько качнул его из стороны в сторону. Тени, таившиеся в углах комнаты, ожили и зашевелились. — Но прежде чем ссылаться на своего бога, представьте, что вы построили храм на болоте. Через некоторое время и здание, и монахи сгинули в трясине. Кто в этом виноват: нерадивые строители или бог, допустивший их гибель?