— Тот самый, который…

— Да. Кстати, возвращаясь к вопросу о волках и овцах, замечу: когда-то Климединг был человеком.

— Был человеком? А стал?.. Демоном?..

— Да.

— Но почему?!

Уилар пожал плечами.

— А почему бы и нет? Таков путь, который он выбрал.

Ах, вот и кто меня сможет обогреть?

Ах, вот и кто приготовит ложе?

Где те двери, что открыты для меня?

Но ждет меня за ними кто же?

Вечен ли ветра пронзительный вой?

Бесконечен неба стремительный бег.

Мрачен лес в ожиданье дождя

Холодным ноябрем.

Дон выходит к черным кругам,

Ворон кружит над ее головой,

Иссиня-черные перья обоих

Иссечены дождем.

Где твои белые птицы, Энгус?

Где твои юные жрицы, Фрейя?

Кто еще выйдет на Черный Самайн

Холодным ноябрем?

Сиды открыты, но сиды ушли,

Мрачен лес в ожиданье дождя,

Воин — не воин и ворон его

Думают об одном…

Ах, вот и кто меня сможет обогреть?

Ах, вот и кто приготовит ложе?

Где те двери, что открыты для меня?

Но ждет меня за ними кто же?

«Башня Rowan»

Холодный ноябрьский ветер забирался под складки плаща, не давая согреться. Эльга, измотанная дорогой, с тупым оцепенением смотрела на каменные стены воздвигнутого на холме монастыря. Поднимавшаяся к монастырю дорога постоянно петляла. Урожай на полях был убран и, оглянувшись назад, на расстоянии полутора миль можно было увидеть поселок, притихший в ожидании ночи.

Солнце уже утонуло за горизонтом, когда они постучались в монастырские ворота. В поселке они узнали, что хотя аббатство и пустует, оно не заброшено полностью. Четверо работников по-прежнему присматривали за садами и хозяйством монастыря. Половина из них была нанята еще покойным настоятелем в деревне, еще двое — куплены на невольничьем рынке, но ни первые, ни вторые не собирались оставаться в монастыре этой ночью. Кроме того, было еще трое монахов, не собиравшихся, судя по всему, покидать стены своей обители в это полнолуние. До них-то и пытались достучаться путешественники.

Прошла минута… две… десять… Ответа не было.

Уилар, вздохнув, принялся осматривать стены, выбирая место, где можно было бы перелезть. Однако не успел он приступить к сему занятию, как калитка наконец отворилась.

Выглянувший из ворот рослый человек сразу не понравился Эльге. У него был мрачный недобрый взгляд, скуластое лицо со следами оспин и застарелый шрам наискосок от бровей до подбородка.

— Что вам нужно? — хрипло спросил он.

— Пустите переночевать. — Уилар попытался обойти монаха, но тот резко загородил ему дорогу. — Ночуйте в деревне.

— До деревни две мили, а уже темнеет, — возразил Уилар. — Боюсь, как бы лошади ноги не переломали.

— До ночи успеете, если поторопитесь.

— Пустите. — По губам Уилара пробежала легкая усмешка. — Не откажите в приюте двум усталым путникам.

— Проваливайте. Вам здесь нечего делать.

Монах шагнул назад и хотел было закрыть калитку, но не успел. Эльга не видела, как Уилар ударил, видела лишь, как согнулся вдвое, судорожно хватая воздух полуоткрытым ртом, человек в черной рясе.

Уилар оттолкнул его и вошел внутрь; через несколько секунд послышался шум отодвигаемого засова и скрип давно не смазывавшихся петель. Когда лошади оказались за воротами и Уилар, выполняя роль привратника, стал класть засов на место, монах уже пришел в себя настолько. что смог выпрямиться и прохрипеть:

— Убирайтесь прочь!

Уилар не ответил, но когда монах, продышавшись, подхватил с земли вилы и довольно лихо крутанул ими в воздухе, чернокнижник насмешливо посмотрел на него, не делая попыток ни напасть, ни защититься. Неизвестно, что прочел монах в его взгляде, но вилы он опустил и процедил сквозь зубы:

— Клянусь, если бы я только не был слугой Господа!..

— Если бы ты им не был, вряд ли бы мы встретили тебя в этом месте, — резонно заметил Уилар, расседлывая лошадей.

— Если бы не мои обеты!!! — Сжимая вилы в руках, монах тоскливо посмотрел на небо. — Таких, как ты, в прежние дни я резал на ремни по трое зараз!..

— Не переживай, никто не собирается грабить твой монастырь. Переночуем и завтра утром уедем.

Когда Уилар направился к большому каменному дому, примыкающему к церкви, Эльга схватила свою сумку и поспешила за ним — ей ни на минуту не хотелось оставаться рядом с мрачным монахом, который, очевидно, в своей прошлой жизни был наемником или солдатом какого-нибудь барона… в лучшем случае.

— Предупреждаю в последний раз — убирайтесь, прохрипел монах им в спину. — Говорю для вашей же пользы.

Уилар показал пальцем на большие окна на первом этаже.

— Что это? Трапезная?.. Надеюсь, у вас найдется что-нибудь, чем можно промочить горло?

— Вы ничего не получите!

— Значит, возьмем сами.

Вина в трапезной не нашлось, зато оно обнаружилось в погребе — в изрядных количествах. Уилар нацедил полный кувшин из бочонка, наполнил кубышку солеными овощами, жестом велел Эльге прихватить связку колбас и двинулся наверх.

Монах сидел за столом, мрачно уставившись перед собой. При появлении на столе выуженной из погреба снеди он презрительно скривился:

— Да вы, я вижу, обыкновенное ворье… Но, как сказано в Книге Жизни, все, взятое неправедно, обернется во вред берущему.

Эльга села за стол молча, не смея поднять на монаха глаз. «А ведь он прав, — подумала она. — Так нельзя».

— Ошибаетесь, — сказал Уилар, наливая себе вина. — Воры действуют тайно, скрываются, боятся. А мы, как видите, не таимся.

— Невелика разница!..

— Такая же, как между грабителем на большой дороге и бароном, стригущим деньги со всех проезжих. Разница невелика, вы правы. Но она есть.

Монах поднял глаза.

— Не боитесь, что я позову людей?

— Зовите. — Уилар пожал плечами, разжевывая кусок колбасы. Поскольку монах не двинулся с места, он полюбопытствовал: — Вы бы представились, что ли?.. У вас такое лицо, любезный, что если бы не эта ряса, вас самого за бандита можно было бы принять.

— Я Эвард, брат-привратник, — ответил монах. А что до этого, — он коснулся шрама на лице, — то прежде, чем уверовать, вел я жизнь неправедную и пагубную. Но милостив Пресветлый, не допустил моей душе погибнуть!.. Может быть, не допустит и вашей погибели, если покаявшись, оставите стезю греха…