При мысли о нем внутри начинал закипать ураган эмоций. Злость затопила меня, стоило только вспомнить окровавленное тело Тины.

— Ты собрался туда один?

— Ну ты же ходил один.

— И к чему это привело? — приподнял бровь друг.

Я поджал губы, обдумывая его слова. Но нет, его я брать не буду. У меня с Даймоном свои счеты.

В стае бурых меня встретили враждебно. Охрана отказалась пропускать, но спустя миг все-таки отворила ворота. Я обвел охранников гневным взглядом и шагнул на территорию врага. В поселке оказалось на удивление тихо, словно это место было мертвым. Ни оборотней, ни света в окнах, ни звуков — ни единого намека на жизнь. Будто по маху волшебной палочки все замерло. Неужели в этой стае все настолько плохо, что жители даже спать ложатся по команде?

Вскоре в одном из домов отворилась дверь, приглашая меня войти. Что я и сделал. Медленно переступил порог жилища, принюхался, но сдержал рычание, рвущееся из горла. Сразу уловил запах, приведший меня к двери кабинета. Запах Альфы, который я пропустил через себя в тот вечер, когда держал на руках мертвое тело Тины. Бесцеремонно толкнув ладонью препятствие, разделяющее меня и Даймона, вошел. Стиснув челюсти до скрипа, направился прямиком по следам собственной злости, навстречу оборотню, сидящему за большим столом из красного дерева.

На вид ему было около пятидесяти пяти по человеческим меркам. Волосы черные, зализанные назад, телосложение крупное, подтянутое. Ядовито-высокомерный взгляд голубых глаз пронзал насквозь.

Мною овладела жгучая, испепеляющая внутренности ярость, которую не получилось сдержать. Она не поддавалась контролю, как смерч, сметающий все на своем пути.

— Ах ты, ублюдок! — я бросился к вожаку с единственным желанием — вырвать сухое жилистое сердце этого недочеловека.

Схватил его за грудки и потянул на себя. И даже стол не служил мне препятствием.

— Ты убил невинную девочку! — взревел я, пристально смотря в его лицо, которое не выражало ни капли сострадания. — Она только начинала жить!

Да такие, как он, не способны сочувствовать ближнему.

Я задыхался от ярости, дышал резко и часто.

— Ты сам приговорил ее к смерти, — спокойно произнес Даймон. — И… лучше бы ты отпустил меня.

Позади послышалось угрожающее рычание, отрезвившее мой, охваченный гневом, разум. Усмирив внутреннего зверя, отпустил Альфу и отошел на шаг назад.

Он поправил свитер и удобнее расположился в кресле.

— Что тебе нужно от моей стаи? — спросил его, сложив руки на груди.

— Вот это уже хороший вопрос, но чуть не верный. Для начала присядь, — Даймон указал на кресло, размещенное у стены.

Если бы взглядом можно было убивать, в его голове в считанные секунды образовалась бы дыра. Но и глаза Альфы выражали всю ту ненависть, которую он ко мне почему-то испытывал. Понять бы причину.

— Я постою, — грозно бросил я.

— Как знаешь, — равнодушно сказал тот и, немного помолчав, продолжил: — Мне не нужна твоя стая, мне нужен ты.

Я непонимающе смотрел на него, прокручивая в голове множество вопросов. Снова и снова. Этого оборотня видел впервые, поэтому понятия не имел, чем, а главное когда, сумел перейти ему дорогу.

— Что, память подводит? — усмехнулся Даймон. — Напряги мозги, Альфа! И тогда ты поймешь причину моей ненависти к тебе, — стальным голосом, с выдержкой настоящего Альфы, произнес он. — А когда поймешь, вот тогда и встретимся снова.

Я задумался, отведя взгляд в сторону. В голове постоянно крутилась цифра семнадцать. Семнадцать лет назад я нашел Снежану и спас ее мать. Вот дерьмо! Возможно, я понял, в чем дело. Но, чтобы убедиться в правильности догадок, нужно поговорить с Евой.

Я напрягся всем телом и посмотрел на Даймона.

— А теперь. Пошел. Вон! — он кивнул в сторону выхода.

Я даже удивился, что так легко отделался. Идя сюда, думал, что обратно не вернусь или вернусь, но либо победителем, либо проигравшим. А раз битвы не было, значит, худшее еще впереди. Оставалось только опровергнуть или подтвердить свои предположения.

Когда я вернулся в стаю, меня встретил Эйдан.

— Как прошла встреча? — поинтересовался он.

— Как видишь, живой, — тяжело усмехнулся я. — Мне нужно поговорить с Евой.

— Она тоже искала тебя. Сказала, что у нее есть важная новость. Но тебе она не понравится.

— Думаю, я знаю, что она хочет сказать, — догадался я и пошел в сторону ее дома.

Войдя, прокричал с порога ее имя, волчица тут же вышла в гостиную.

— О, Альфа, как хорошо, что ты пришел.

— Что случилось, Ева?

— Ты садись, — она указала на диван.

Я покорно опустился на мягкое сиденье и приготовился слушать. Она села напротив в кресло, несколько секунд пыталась собраться с мыслями, нервно перебирая пальцы.

— Говори уже! — не выдержав, рыкнул на нее.

Она вздрогнула и, подняв на меня взгляд начала разговор:

— Сегодня утром, когда я готовила тело Тины к похоронам, учуяла знакомый запах. Он шел от тела молодой волчицы. Я его уже ощущала раньше и ни с чем не спутаю.

Я напрягся, дожидаясь ее дальнейших слов.

— Дарен, помнишь, я спрашивала, что стало с Кристофером?

— Да, конечно, — я сконфузился, понимая, что придется рассказать Еве правду о том, как все было на самом деле.

— Я жила в их стае почти целый год и с уверенностью могу сказать, что запах на теле волчицы идентичен запаху Кристофера.

— Ты уверена? — на всякий случай уточнил.

— Уверена, — в подтверждение своих слов Ева кивнула.

— Как звали его отца?

— Даймон Ривера.

Выходит, я не ошибся, и Даймон — отец Кристофера, как я и думал. Теперь понятна его ненависть. Но самое страшное, что на убийстве Тины он не остановится. Раз он отпустил меня без боя, то будет действовать подло. И кто из стаи станет следующей жертвой — не известно.

В этой истории остается неясно лишь одно — почему Даймон дал о себе знать лишь спустя семнадцать лет? Нелогичность поступков вожака соседней стаи выводила меня из себя. Я сжал руки в кулаки и стиснул зубы, сдерживая ярость.

— Дарен, почему же ты сам не распознал запах бурых на теле волчицы, который так и въелся в ее кожу? Ты же должен помнить запах Кристофера.

— Я не знаю, наверное, просто не придал этому значения. Я особо и не внюхивался. Ева… — неуверенно начал я. — Нам нужно поговорить о смерти Кристофера.

Она заерзала в кресле, увлажнив языком пересохшие губы, глаза забегали.

— Я не выслеживал его. Не знал, где обитает его стая. Ничего не знал.