Когда я отпустил Оливера, тот начал обращаться в человека.

— Не убивай меня, — взмолился он, уже полностью приняв людское обличие. Из его шеи сочилась кровь, а на животе красовались глубокие царапины. — Я всего лишь хотел присоединиться к стае. Это была моя проверка.

Как и думал, Даймон просто использовал беднягу для своей мести.

Я тоже обратился и уже смотрел в мерцающие ярко-зелеными всполохами глаза молодого мужчины. Раньше мне не приходилось убивать оборотня вне волчьей сущности, но сейчас просто не было выбора. От моей решимости зависела жизнь Снежаны.

Волк во мне взревел, вынуждая сделать выбор.

И я его сделал.

— Прости, у меня нет выбора…

Молниеносно приблизившись к раненому оборотню, занес руку, чтобы пробить одним ударом его грудь и покончить с ним, но неожиданно за спиной раздалось угрожающее рычание нескольких волков. Это меня не остановило. Разорвав когтями грудную клетку омеги, я вырвал его сердце и, упиваясь победой, швырнул прямо под лапы приближающихся волков.

Меня окружили. Их было пятеро, один из которых что-то держал в зубах. Я начал обращаться, как вдруг почувствовал резкий укол в шею. Сознание стало мутнеть, и вскоре меня поглотила черная бездна…

Очнувшись на холодном каменном полу, тряхнул головой, прогоняя сонливость. Я поднялся и осмотрелся. Вокруг одни толстенные решетки без надежды на побег, и основательно запертая дверь.

Сознание постепенно возвращалось, восстанавливая картину происходящего.

Транквилизатор, мать его!

Я схватился за металлические прутья и отчаянно зарычал. Черт бы побрал этого Даймона! Но главное, удалось убить омегу, который укусил мою пару. Огорчало лишь одно. Я не был полностью уверен в положительном исходе дела, потому что никогда подобного не видел. Только читал и слышал истории от отца…

Отец. Давно я о нем не вспоминал. Старался не думать о прошлом, потому что каждый раз, вспоминая Аарона Хайта, виню себя в его внезапном побеге. Что бы он сказал, узнав о том, что я пересек границу врага во имя любви, как самоубийца, ищущий смерти? Он бы похвалил меня за самоотверженность. Это качество мне передалось от него. Отец всегда говорил: «В жизни нужно чем-то жертвовать ради тех, кого любишь».

Тридцать лет назад Аарон бежал из родной стаи, чтобы защитить меня и жену — мою мать. Отец бросил свою жизнь, бросил все. Он считал, что так враги, которых он нажил за сотню лет, не узнают о его семье. Ему пришлось стать одиночкой, ради того, чтобы я мог наслаждаться жизнью, встретить свою пару и завести потомство. Но ему в голову не пришло, что мама отправится на его поиски, не выдержав разлуки. Так я остался без семьи. Стая заменила ее.

Дерьмо!

Я раздраженно пнул по двери, которая препятствовала моему воссоединению со Снежаной, и прорычал себе под нос пару проклятий.

Как она там? Все ли прошло удачно?

Вопросы впивались в мозг, как иголки, а ответы никак не приходили. Я мерил шагами пространство, перемещаясь от одной решетчатой стены к другой. Попытка мысленной связи со своей парой потерпела фиаско. Это расстроило еще больше. Я не понимал, то ли это от того, что Снежка еще слаба, то ли потому что спит… Остальные мысли я гнал куда подальше.

— Скоро мы снова будем вместе, — прошептал я. — Обещаю. Я выберусь отсюда.

— Эй! — окликнул меня женский голос, вынудив обернуться. — Ты, конечно, красавчик, но тебе не кажется, что это дурной тон — щеголять перед дамой «в чем мать родила»?

Я замер, впиваясь в девчонку цепким взглядом.

— Не говори мне о матери! — наставив на брюнетку указательный палец, рявкнул я, желая погасить пожар, вспыхнувший внутри от воспоминаний.

Они рвали душу на части. Не позволяли рационально думать. Отец и мать — два простых слова, которые бередили все мое существо, как и мысли о судьбе Снежаны.

— Возьми вещи. Оденься.

Девушка протянула одежду через прутья решетки, но я недоверчиво на нее покосился.

— Поверь, они тебе еще понадобятся, — убеждала она меня.

Я подошел и резко схватил предложенные шмотки. Надел майку, штаны и сел на пол, прислонившись спиной к клетке и подогнув колени.

— Если тебе что-нибудь нужно, скажи, — не унималась брюнетка.

— Проваливай! — рыкнул я, не смотря в ее сторону.

Не хотелось ни с кем говорить.

Я повторил попытку связаться со Снежаной, но и она оказалась провальной. От злости прошипел еще парочку проклятий и уперся затылком в прутья решетки. Закрыл глаза. Есть время рассмотреть ситуацию со всех сторон. Но подумать мне не дали.

— Ну, здравствуй, Дарен Хайт! — издевательский голос прорезал тишину моей тюрьмы.

И глаз открывать не нужно было, чтобы догадаться, кому он принадлежал. Но я все-таки поднял веки и лениво повернул голову в сторону, откуда воняло псиной. Насмешка на лице Даймона Ривера дико раздражала.

— Пришел поиздеваться? Или убить меня, — хмыкнул я. — Давай, делай то, зачем явился, и проваливай.

— Если ты думаешь, что твоя смерть будет быстрой, ты ошибаешься, — прошипел он. Разве что не затрясся от злобы.

Голубые глаза вспыхнули внушительным гневом.

Я усмехнулся, облокотившись на колени.

— Пощады не будет, прощения тоже. Я замучаю до смерти каждого волка в твоей стае. А потом заставлю тебя смотреть, как мои оборотни насилуют твою пару день за днем, час за часом.

Во мне поднималась уже привычная ярость, бьющая из меня фонтаном. Слепая. Первобытная. Жгучая. Но я держался. Не поддавался на провокацию. Стиснув зубы, смотрел в пол, представляя, как сверну шею этому плешивому волчаре.

— Я превращу твою девчонку в секс рабыню для моих волков, — упиваясь фантазиями, продолжил Даймон, — а потом и сам поимею ее. Буду наполнять ее чудесный маленький ротик своим семенем…

— Закрой пасть, урод!!! — взревел я, соскочив с пола. Вцепился в прутья решетки, пронзая Даймона убийственным взглядом. — Еще хоть слово скажешь о Снежане, и я клянусь, когда выберусь отсюда, тебе не жить!

Даймон рассмеялся, а закончив, сказал:

— Ты в моей власти, помни это. И жизни твоих волков зависят только от моей воли. Ты будешь страдать, прежде чем я вырву твое. Я уничтожу всех, о ком ты заботишься, и кого любишь.

— Я убью тебя! Убью!.. — рычал я, тряся прутья решетки.

Даймон усмехнулся и, развернувшись, просто ушел.

Прокручивая в голове его слова, я метался по клетке, как бешеный. Одержимый ненавистью. А когда ярость начала остывать, ощутил ноющую боль в груди. Боль за Снежану, друзей, свой народ… Вспомнил Тину, которая погибла из-за меня.

Прижавшись спиной к решетке, учащенно дыша, я сполз по ней и зарядил кулаком в пол.