Снова звонок в дверь.

Он поднялся, даже не натянув свитер или штаны.

— Кто там?

— Волокин.

Взглянул на часы. Восемь сорок пять. Почти девять. Боже мой. Он встает все раньше и раньше. Что забыл ребенок на его лестничной клетке? Он злился за то, что его застали врасплох. И все-таки открыл дверь в кальсонах и футболке, смирившись со своей уязвимостью.

— Room-service.[9]

Волокин держал в руке бумажный пакет с логотипом булочной. Костюм выглядел еще более мятым, чем накануне.

— Как ты узнал мой адрес?

— Я как-никак легавый.

— А домофон?

— Ответ тот же.

— Входи и закрой дверь.

Развернувшись, Касдан через гостиную прошел в кухню.

— А у вас здесь недурно. Похоже на баржу.

— Только реки не хватает. Кофе?

— Ага, спасибо. Хорошо спалось?

Не отвечая, он схватил фильтр и наполнил его коричневым порошком.

— Кошмары мучили. А все из-за тебя.

— Из-за меня?

— Дети-убийцы. Часть ночи я забивал себе голову этим дерьмом.

— Много интересного узнали?

Касдан бросил взгляд на Волокина. Опираясь о дверной косяк, тот широко улыбался.

Армянин покачал головой. Но он лгал. Ему вовсе не снились дети-убийцы. Новые кошмары ему ни к чему — своих хватает.

На этот раз он преследовал в африканских дебрях карательную экспедицию. Солдат, которые вконец распоясались, забыв о порядке и воинской дисциплине. Белые подонки грабили, насиловали, убивали… Во сне у Касдана глаза были воспалены из-за какого-то микроба или вируса. Как раз перед тем как позвонили в дверь, он наконец-то их нагнал. Расхристанные, окровавленные солдаты еле плелись под багровым дождем. В этот миг он осознал истину. Это был его отряд. Он сам — их начальник, с распухшими, воспаленными от слез и дождя глазами.

Касдан включил кофемашину. На дисплее замелькали секунды, превращаясь в тонкую черную струйку, душистую и аппетитную.

— А сам-то ты спал? — спросил он.

— Пару часов.

— Где?

— В архивах пропавших без вести. У меня сложные отношения со сном. Когда он приходит, я встречаю его с распростертыми объятиями, где бы я ни был. Беда в том, что я не сделал и трети того, что собирался сделать. Можно мне принять душ?

Касдан оглядел парня. Несмотря на белую рубашку и галстук, он выглядел как бомж. Бродяга в спортивной куртке и охотничьей сумкой через плечо.

— Давай. Пока готовится кофе.

— Спасибо. — Он вытащил из сумки довольно пухлую картонную папку. — Держите. Мой ночной улов. Я сфотографировал документы своим цифровым фотоаппаратом, а сегодня утром мне все распечатали.

— И что ты нашел? — спросил Касдан, выкладывая круассаны в фарфоровую вазу. Ему нравилась изысканность.

— Еще один пропавший без вести. Из другого хора. В две тысячи пятом. Хор при церкви Святого Фомы Аквинского. Под управлением месье Гетца, ныне покойного.

— Ты бредишь.

— Оба мы бредим. Все это следовало проверить в первую очередь. Гетц был регентом четырех хоров. В двух из них за два года исчезли два мальчика. Конечно, вы все свалите на случайность и совпадения. А я говорю вам, что Гетц был замешан в этих делах по самое не хочу. По самый член, если вы еще не поняли.

Схватив стопку документов, Касдан перелистал ее.

— Гетц причастен к этим исчезновениям, — настаивал Волокин. — Он педофил, черт побери. И один мальчишка решил за себя отомстить. Ему и его дружку.

— Ты не все знаешь.

Армянин рассказал Воло о ночном открытии. О следах, которые доказывали, что убийц было несколько. Несколько мальчишек.

Русский почти не удивился.

— Это подтверждает то, что я думаю, — заметил он. — Мальчишки восстали против своего обидчика.

— Еще слишком рано…

— Почитайте. Я прихватил и дело Танги Визеля. А я в душ.

Воло скрылся. Касдан просмотрел папку. Услышав шум воды, он подумал: а не колется ли сейчас парень? Душ — любимая уловка нариков: уединиться в ванной и предаться своему ритуалу, укрывшись за шумом струй.

Тут же им овладела другая мысль, не связанная с предыдущей. Он не станет рассказывать о странном ночном визите. «Кто там, черт тебя дери?» Может, ему все приснилось? Или в глубине коридора правда прятался мальчик, стучавший по полу деревянной палочкой? И это было действительно так ужасно, как ему показалось?

Данные о пропаже Танги Визеля не дали ничего нового. Ребята из Четырнадцатого округа провели расследование, но безрезультатно, и отправили дело в архив «пропавших без вести». То, что мальчик прихватил с собой вещи, подтверждало предположение о побеге из дома. Хотя ему было всего одиннадцать, возможно, ему удалось прожить одному, вдали от семьи.

Этот случай влился в бесконечный поток исчезновений людей во Франции. Ежегодно отдел по борьбе с преступлениями против личности, в чью компетенцию входила область Иль-де-Франс, разбирался с 3000 «потеряшек», не считая 250 неопознанных трупов и 500 страдавших амнезией, память которых следовало пробудить.

Еще один пропавший, двенадцатилетний мальчик Уго Монетье, проживал в Пятом округе, и его исчезновение во многом походило на исчезновение Танги. Он словно испарился по дороге из школы. Взял с собой вещи, что наводило на мысль о побеге. Следствие тянулось несколько недель и не принесло результатов. Легавые сравнили оба дела. Отметили много общего. Оба мальчика пели в хоре. Оба сопрано. Регентом у обоих был месье Гетц. Чилийца допросили и признали белее снега.

Армянин выпустил листки из рук и сделал хороший глоток кофе. По ассоциации он подумал об отце Паолини, приходском священнике в церкви Святого Фомы Аквинского. Как раз сегодня утром он должен был вернуться из поездки. Касдан схватился за мобильный.

Набрал номер церкви — в душе по-прежнему лилась вода.

Трубку сняли после четвертого гудка. Касдан попросил к телефону святого отца.

— Это я, — откликнулся звучный баритон.

Касдан представился и упомянул дело Уго Монетье.

— В свое время я уже все рассказал.

— Новые факты вынуждают нас возобновить расследование.

— Что за новые факты?

— Тайна следствия не позволяет мне вам ответить.

— Понимаю. Что вы хотите знать?

— Какого вы мнения о Вильгельме Гетце?

— Теперь я понимаю, куда вы клоните. Гетц убит.

— Вы в курсе?