Я слышала голос Мэл, ее слова, которые настойчиво повторялись снова и снова:

– Может, нам перенести мероприятие? Может, нам перенести мероприятие?

Никто из них не сдвинется с места. Никто не позволит мне найти Мэл…

Даже открыв глаза, я видела всe словно сквозь мутное стекло. Вспышки света рассекали темноту внутри машины. Моя голова упиралась в ремень безопасности, а волосы прилипли к потному лбу.

– Я только хочу сказать, что если «пси», которая была символом того, какими «человекоподобными» и цивилизованными они являются, пошла на это, мы должны намного больше бояться того, на что способны остальные. «Псионный круг» вот-вот выйдет из тени – теперь, когда стало очевидно, кто их лидер.

– Кэрол, вы в высшей степени правы. Подумайте только, сколько информации государственной важности она могла им передавать. Нам повезло, что «Круг» не предпринял ничего более страшного, чем атака на Пенсильванский университет, и что до сегодняшнего дня всe ограничивалось вандализмом и покушениями на общественную собственность. Но очевидно происходит эскалация их действий. Существующих предосторожностей уже недостаточно. Заверений Круз о том, что их поведение не вызывает опасений, недостаточно. Конечно, то, что с ними случилось, – это очень печально, но девианты склонны к девиантному поведению. Я вовсе не утверждаю, что президент Грей был идеален, но даже неидеальные люди время от времени оказываются правы.

Кто-то с отвращением хмыкнул и выключил радио. Отупляющий сон снова затягивал меня, и я закрыла глаза, но голоса не смолкали. Слова падали одно за другим, как тлеющие угольки, которые догорали еще до того, как я могла их почувствовать.

– …так близко, нельзя доверять…

– …нужно просто сказать, – настаивал мужской голос. – Нам нужно…

– … Так близко, – прозвучал ответ. – Небезопасно для нее…

Для кого?

– Возможно, Лана…

– Она не…

Я должна это запомнить.

Лана.

Я должна спросить… Но тяжелая тьма снова надвигалась на меня.

Лана.

Небезопасно для кого – для меня или для Ланы?

Улицу Мэйн-Стрит в Блэкстоуне, Вирджиния, словно срисовали из чьего-то сна о той Америке, какой она когда-то была. Более того, Мэйн-Стрит выглядела настолько идеальной, что, увидев такую же в фильме, я назвала бы ее дешевым штампом: полосатые навесы, ярко раскрашенные кирпичные постройки и старомодные фонари. Флаги и прочие патриотические украшения, оставшиеся с Четвeртого июля, так и не убрали, когда прошло уже шесть недель, а между двумя столбами висела рекламная растяжка, возвещавшая об открытии местного кинотеатра.

Основной недостаток Блэкстоуна заключался в том, что он лежал в стороне от Петербурга и Ричмонда. Городок был маленьким, и потому высокотехнологичные камеры видеонаблюдения там решили не устанавливать, а на мусорных контейнерах и пожарных гидрантах не было символики ООН. Так что, если нужно где-то спрятать временное убежище для «пси», такие «недостатки» обращаются в весомые достоинства.

– Мы просто ездим кругами? – спросила Приянка. – Или чего-то ждем? Или кого-то?

Я проснулась в плохом настроении, и улучшиться ему пока было не от чего. Шесть часов мы объезжали блокпосты и полицейские кордоны, расставленные по всему штату, чтобы добраться до места.

Как я и предполагала, чем ближе мы приближались к намеченной цели, тем короче становился поводок. Если мне нужно было в туалет, со мной выходила Приянка. Роман оставался в машине, отмечая наше продвижение в украденной карте. Утром мне все-таки удалось снова сесть за руль, но только после того, как я соврала, будто моим друзьям непременно нужно увидеть за рулем меня – убедиться, что впускать нас безопасно.

Я никогда не смогу от них сбежать: как только я села в машину в мотеле, моя судьба была предрешена, так же как теперь решалось их будущее. Всe остальное – лишь пустые надежды и самообман.

Вчерашний хот-дог, купленный на заправке и съеденный мной на завтрак, давил на желудок, как кирпич.

– Мне просто нужно убедиться, что за нами не следят. Они предпочитают, чтобы гости приезжали ночью.

Теперь врать было легко. Когда наивные заблуждения развеялись, было несложно сконцентрироваться на главном. Конечно, Руби и Лиам никогда не настаивали на ночных визитах. Кроме того, существовала пошагово расписанная процедура, чтобы выйти с ними на связь. И хотя я была здесь всего-то один раз, ничего не забылось.

Вот только следовать этой инструкции никто и не собирался. Наше прибытие должно было выглядеть подозрительным, насколько это возможно.

Пальцы Приянки барабанили по спинкам наших сидений. Роман, не отрывая взгляда от дороги, потягивал кофе. Ветер сорвал листовку с моим портретом и надписью «РАЗЫСКИВАЕТСЯ» со стоявшего неподалеку фонаря, и она скользнула по лобовому стеклу. Если бы не напряженная ситуация, я бы расхохоталась. Вместо этого я опустила пониже козырек бейсболки и надела солнечные очки.

Роман стиснул зубы – единственное, что нарушало его спокойный вид. Непонятно, то ли он хочет мне что-то сказать, то ли, наоборот, пытается не сболтнуть лишнего.

– Отлично, – сказала Приянка, слегка подпрыгивая на сиденье.

Я ничего не помнила: ни как мы доехали сюда, ни своих снов – осталось только тревожное послевкусие. Но кое-что все же въелось в мою память. Одно слово.

Не важно, ищут ли они Руби или какую-то Лану – ноги их не будет в Убежище.

Шел час за часом, солнце описывало широкую дугу по небу. Я несколько раз переставляла машину, чтобы полицейский, который следил за парковкой, не успевал проверить, сколько мы уже стоим. В конце концов я заехала в тупик, к строительному забору, за которым виднелся фундамент разрушенного дома.

Дождавшись заката, я снова повернула ключ в замке зажигания, и мое сердце взревело вместе с двигателем. Если я не сорвусь, то скоро все закончится – все секреты и нагромождения лжи, и я снова смогу дышать.

– Фары, – хрипловатым от сна голосом напомнил мне Роман.

– Потом, – ответила я.

Мы выехали из города и принялись петлять по второстепенным дорогам и боковым улочкам – еще раз убедиться, что слежки нет. Когда мы наконец углубились прямо во мрак лесной чащи, бензина в баке оставалось угрожающе мало.

Проверив, что мы здесь точно одни, я ненадолго включила фары.

– Что мы ищем? – спросила Приянка.

В свете фар блеснула синяя лента, обозначая потайной въезд.

Я ударила по тормозам. Приянка охнула – ремень врезался ей в грудь.

– Уже нашли.

Я съехала на обочину и вышла из машины, не заглушив мотор.