— Что ж, спасибо. На самом деле я удивлен.

— Тем, что я говорю по-английски, или тем, что бирманская женщина вообще не постеснялась разговаривать с вами? — видя, что Эдгар не знает, что ответить, она добавила: — Не переживайте, меня здесь часто видят с приезжими.

Они пошли по улице, мимо домиков с размокшими от дождей, но чисто выметенными дорожками. Возле одного дома женщина развешивала на веревке белье. Кхин Мио остановилась, чтобы поговорить с ней.

— Доброе утро, мистер Дрейк, — проговорила женщина.

— Доброе утро, — ответил он. — А что, все... — Он запнулся, смутившись.

— Все ли служанки говорят по-английски?

— Да... да.

— Не все. Я учу миссис Цин Нве, когда ее хозяин отсутствует, — Кхин Мио одернула себя: — На самом деле, пожалуйста, не надо никому об этом говорить, наверное, я уж слишком разоткровенничалась с вами.

— Ни одна душа не узнает. Вы учите английскому?

— Когда-то я этим занималась. Это долгая история. Мне не хотелось бы утомлять вас.

— Вряд ли это может меня утомить. Но могу ли я спросить, а где учились вы сами?

— Вы слишком много задаете вопросов, мистер Дрейк. Вас так многое удивляет?

— Нет-нет, вовсе нет, прошу прощения. Я не хотел обижать вас...

Кхин Мио промолчала. Они пошли дальше, она держалась чуть позади него.

Через некоторое время она снова мягко заговорила:

— Простите меня. Вы очень добры, а я веду себя дерзко.

— Неправда, — возразил Эдгар. — Я действительно задаю слишком много вопросов. Просто пока у меня почти не было возможности лично узнать бирманцев. А вам, должно быть, известно, что из себя представляет большинство британских офицеров?

Кхин Мио улыбнулась.

— Известно.

Дойдя до конца улицы, они повернули. Эдгару казалось, что они следуют теперь примерно тем же путем, по которому его везли сюда, только движутся в обратном направлении.

— Куда бы вы хотели пойти, мистер Дрейк?

— Отведите меня на свое любимое место, — ответил он, сам поразившись той интимности, которая внезапно прозвучала в его ответе. Если Кхин Мио и была удивлена, то ничем этого не выдала.

Они направились по большой дороге в западном направлении. Сзади них вставало солнце, и Эдгар наблюдал за их тенями, бегущими впереди них, которые преодолевали дорожные ухабы, извиваясь, подобно змеям. Они все время молчали, их прогулка продолжалась почти целый час. Наконец они остановились у небольшого канала, чтобы поглядеть на рынок на воде.

— Я думаю, что самое красивое место в Мандалае — это, — сказала Кхин Мио. И Эдгар, который не пробыл в городе и четырех часов, согласился с ней. Внизу толкались самые разнообразные плавучие средства, занимая водное пространство между двумя берегами.

— Они похожи на цветки лотоса на воде, — сказал он.

— А торговцы — на лягушек, которые сидят на них и квакают.

Они стояли на маленьком мостике, наблюдая за лодками. Кхин Мио сказала:

— Я слышала, вы приехали, чтобы отремонтировать пианино?

Эдгар ответил не сразу, вопрос удивил его:

— Да-да, это так. Откуда вы знаете?

— Можно узнать очень многое, если другие убеждены, что ты не понимаешь их язык.

Эдгар взглянул на нее.

— Могу себе представить... Вам это кажется странным? По-моему, я далековато забрался, для того чтобы починить пианино, — он снова посмотрел на канал. Две лодки остановились рядом, чтобы продавец с одной из них отвесил в маленький мешочек какую-то желтую приправу для женщины с другой. Немного порошка просыпалось в воду, расплывшись по черной глади, как цветочная пыльца.

— Нет, по-моему, это не так уж странно. Я уверена, что Энтони Кэррол знает, что делает.

— Вы знакомы с Энтони Кэрролом?

Его спутница снова промолчала, и, обернувшись, он увидел, что она смотрит куда-то вдаль, на воду. Торговцы толкали свои лодки шестами по чернильной воде канала, проводя их через островки водных гиацинтов, громко выкрикивая цены на пряности.

Они вернулись домой. Солнце уже поднялось достаточно высоко, и Эдгар переживал, что ему может не хватить времени, чтобы принять ванну до того, как Нэш-Бернэм зайдет за ним. Кхин Мио наполнила бассейн в его ванной комнате водой и принесла ему мыло и полотенце. Он вымылся, побрился и оделся в новую рубашку и брюки, которые она отгладила, пока он мылся.

Выходя, он обнаружил, что она склонилась над корытом, уже заканчивая стирать его одежду.

— О, мисс Кхин Мио, вы не должны этим заниматься.

— Чем?

— Стирать мои вещи.

— А кто же будет стирать их, если не я?

— Не знаю, но это...

Она перебила его:

— Смотрите! Капитан Нэш-Бернэм пришел.

Он увидел капитана, выходящего из-за угла.

— Привет! — крикнул он.

Капитан был одет в парадную одежду: пурпурный жилет, офицерский мундир, синие брюки. С пояса свисала сабля.

— Здравствуйте, мистер Дрейк! Надеюсь, вы не против пройтись пешком. Экипаж понадобился для менее выносливых гостей! — он зашел во двор и посмотрел на Кхин Мио: – Ма Кхин Мио, — произнес он, изящно кланяясь, — а-ах, какой приятный запах!

— От меня пахнет хозяйственным мылом.

— В таком случае в этом мыле купались розы.

«Вот, — подумал Эдгар, — наконец я увидел человека, который назвал Иравади сверкающей змеей».

Резиденция комиссара была в двадцати минутах ходьбы от дома, где остановился Эдгар. Пока они шли, капитан постукивал пальцами по ножнам своей сабли.

— Вы хорошо провели утро, мистер Дрейк?

— Хорошо, капитан, просто прекрасно. Я совершил совершенно очаровательную прогулку с мисс Кхин Мио. Мне кажет i, она непохожа на других бирманских женщин. Обычно они такие робкие. И она прекрасно говорит по-английски.

— Да, она производит впечатление. Она рассказала вам, где научилась английскому?

— Нет, я не спрашивал, мне не хотелось быть излишне любопытным.

— Вы очень любезны, мистер Дрейк, хотя я не думаю, что она была бы против, чтобы рассказать вам. Но мне нравится ваша осмотрительность. Вы просто не представляете, какие проблемы бывают у меня с другими приезжими. Она очень красива.

— Это правда. Но на свете много красивых женщин. Только я уже не слишком молод.

— Все равно, будьте осторожны. Вы можете стать далеко не первым англичанином, который не вернулся домой, влюбившись в местную красавицу. Иногда мне кажется, что единственная причина захвата нами новых колоний — это девушки. Позвольте мне выполнить свой человеческий долг и предупредить вас, чтобы вы старались держаться подальше от любовных историй.