– Мне на поселении сон приснился, – медленно начал Вовка, – что он приходит ко мне в барак и говорит: устал я, братишка. А потом сел рядом, положил голову мне на колени и уснул. Через день от тебя письмо пришло… Я еще запомнил – «братишка», как он раньше говорил. Помнишь?

– Он и меня братишкой называл, как в Морфлоте.

– Это батя у него в Морфлоте служил, дядя Вася. Какие нам качели построил, огромные, как корабль! Все время в тельняшке ходил. Как он, кстати?

– Короче, умер дядя Вася. С горя, наверное. Я тебе не стал писать, думал, так скажу. – Саня опять замолчал.

– Давай помянем, – сказал Вовка, – у меня там в сумке бутылка есть, специально берег. Когда Кабан с Леликом подтянутся?

– Обещали скоро, делишки свои обтяпают и приедут.

– Ладно, подождем. Что за делишки-то у них?

– Говорят, коммерческая тайна. Рисковые. Но денег не считают.

– Лелик мне писал, хочет, чтоб я с ними двигался.

– Сам решай, брат. Лучше пока вообще отдыхай. С голоду не помрем.

– Разберемся, брат. Я в последнее время совсем не о делах думаю. Вернее, как бы объяснить, и о делах тоже, но с другой стороны. – Вовка взял паузу, глядя куда-то сквозь Саню, видно, подбирал слова. – Смотрю на людей, суетятся все, крутятся, деньги зарабатывают. Надо, конечно, никто не спорит. Только, гляжу, деньги важнее людей стали. Все ими меряется. Хорошо, что хоть у нас с тобой не так. Знаешь, что мне кажется?.. Нет, давай сначала выпьем по чуть-чуть. – Он достал из сумки бутылку простой водки и налил по полстакана. – Давай за встречу, Санчо. Тебя так, помню, отец называл.

Они выпили и закурили.

– Теперь Андрюху помянем. И дядю Васю тоже.

Выпили еще. Стало тепло и грустно.

– Вот мы с тобой братья. Но ведь и друзья тоже?

Саня кивнул.

– Что может быть важнее братства? Только дружба, Саня. Если бы Каин дружил по-настоящему с Авелем, разве он убил бы его? Давай за то выпьем, чтоб между нами выше дружбы ничего не было. Ни денег, ни девок, ни обид.

Молча докурили до фильтра.

– Все это так, лирика. Вообще, что-то устал я, Саня. Столько мыслей за последние годы в голове перегонял, кажется, лет на десять вперед. Книги разные стал читать. С разными людьми сталкивался. Там многие начинают о вере задумываться или делают вид, что задумываются. Я тоже об этом думал. Даже Библию пробовал читать. Но нету у меня веры. Почему – не знаю. Слепо верить я не могу, мне надо понять. А начинаю сводить концы с концами – не сходятся. Зачем здесь всю жизнь мучиться, чтоб потом там блаженствовать? Если все мы – его дети и созданы по его образу и подобию, откуда же в нас столько злости? Значит, и он такой же? И почему умирают такие, как Андрюха? Они ему, мол, на том свете нужны! Лучших, мол, забирает! А здесь они что, не нужны, что ли? Не понимаю! Нет, я не злюсь, злости уже не осталось. Просто верить не могу, и не верить тяжело… Где там эти уродцы комнатные, Лелик с Кабаном?

Прошло больше года. Ночью Саню разбудил телефонный звонок.

– Алло, Саня, это Лелик. Слушай, брат, нам твоя помощь нужна. Мы тут с Кабаном закусились с какими-то чертями. Бар «Медуза» знаешь? Мы здесь в баре сидим, нас у входа поджидают. Похоже, какие-то мусора. Подъезжай, на месте все объясню. Только быстрее, Санчо!

Хорошо, что машина у подъезда. Саня глянул на часы, было почти полвторого. Через десять минут он уже подходил к дверям заведения. Машину на всякий случай оставил за углом. У входа стояли и нервно курили несколько молодых людей. У двоих, показалось Сане, лица помяты. Зал был наполовину пуст. Саня прошел через зал и слегка качнул головой Кабану и Лелику, указывая в сторону туалета. Спустя минуту в туалет вошел Кабан.

– Здорово, братишка! – спокойно улыбаясь, сказал он. – Обниматься не будем. Короче, такая история. Мы тут с работы ехали, зашли кофе выпить. У входа видел пассажиров? Что-то мы с ними слово за слово зацепились, я весь на куражах после работы, ну и слегка вспылил, дал одному по башке. Лелик другому. Они слиняли, но, похоже, ментов вызвали. А у нас вот два «татарина» с собой. Забери пока себе.

Он достал из-под куртки два черных пистолета со звездами на рукоятках и неторопливо передал Сане. Тот убрал их в разные карманы, осторожно озираясь.

– Не парься, я дверь закрыл на защелку. Мы потом заедем к тебе, заберем. Нас-то сейчас, наверное, примут у входа, а тебя шмонать не будут. Давай покурим спокойно.

Они закурили.

– Мне сейчас сон снился, перед тем как Лелик позвонил, – заговорил Саня. – Сижу я, значит, ночью на крыше высокого дома. Ноги свесил. Справа Вовка, слева Андрюха. Дождь идет, прям ливень. Я мокрый весь, а они в каких-то плащах с капюшонами. Я курю, сигарета под дождем гаснет. Как дела у вас? – спрашиваю. Вовка мне отвечает: лучше, чем у вас. Вот, даже плащи выдают. Андрюха улыбается. Я говорю, можно мне с вами, а они – нет пока, рано еще. Докурили и исчезли…

– Саня, на следующей неделе к Вовке на могилу вместе едем. Все пацаны собираются. Позвони маме, скажи, пусть ничего не покупает, ни водки, ни закуски. Мы все с собой привезем… Ладно, не клинь. Ты правильно тогда поступил.

– Нет, надо было мне раньше стрелять. Драки бы не было. Он сейчас был бы жив.

– Если бы ты раньше начал стрелять, сейчас бы уже на нарах мариновался.

– Ну и хер с ним! Главное, Вовка был бы жив.

– Ничего, ответ за нами. Подождем, пока блюдо остынет. Давай выходи первым.

Все уже ушли с кладбища. Лелик с Кабаном увели маму. Саня остался сидеть один на скамейке возле черного гранитного памятника с выгравированным лицом брата.

– Долго не сиди, мы ждем в машине, – тихо сказал Лелик.

На маленьком квадратном столике перед Саней – одонок водки и пачка сигарет. Он вылил остатки водки в пластиковый стаканчик, выпил половину, а вторую половину вылил на могилу. Потом закурил.

– Не знаю я, что мне делать, брат. Кабан говорит, будем мстить. Мама молчит. Отец пьет. Лелик говорит, подождем, пока он отсидит. Когда выйдет, видно будет. А я его ненавижу, но что толку убивать? Кому легче-то станет? Может, я трус? Может, не такой, как ты? Пацаны говорят, он не хотел тебя убить, так получилось… в горячке. Да еще сын у него теперь родился… Не знаю я, как мне быть!..

Бог терпит меня на белом свете по неизвестным мне причинам. Многие ближние, и моложе, и сильнее, и умнее, уже умерли. Я не верю себе, не могу понять Бога и просто плету свой канатик из рвущихся ниток религий и вер.

А дело обстояло так. Вчера, в канун Нового года, был день рождения моего младшего брата. И мы с Ванькой решили съездить на кладбище, зайти к нему на могилу. Помянуть, прикурить сигарету. Да и всех дедов-бабок с Новым годом поздравить. Пирогов покрошить, пшена рассыпать для птиц. Поговорить с портретами на камнях. Короче, сходить на кладбище, как на капище.