– Дейзи, ты так мне нужна. Не только физически, хотя пустая кровать лишала меня сна. Ты нужна, чтобы не соглашаться, бросать вызов, подталкивать к новому, наконец, заставить не прятать голову в песок, а прямо взглянуть будущему в лицо.

– В конечном счете ты пришел бы к этому сам.

– В самом деле? Сомнительно.

– Я не люблю появляться в газетах, но допускаю, что это может случиться. Себ, мне трудно жить в обстановке постоянных опасений, прятаться, чтобы случайно не попасть в кадр какому-нибудь скучающему репортеру, молчать там, где не могу не сказать. И все от того, что проявление эмоций кажется тебе недопустимым. Жизнь не всегда выверена и прямолинейна.

– Мне кажется, так могло бы быть. Просто я не видел середины между истеричными подъемами и спадами в отношениях родителей и чопорным порядком в семье деда.

– Но в большинстве семей дело не доходит до таких крайностей.

– Согласен. Не доходит. И мне не хотелось бы для малыша такой жизни. Он должен расти так, как росла ты, частью счастливой прочной семьи. С родителями, которые любят друг друга.

– Ты не должен так говорить. Я вовсе не хочу, чтобы ты солгал ради моего спокойствия.

– Единственный, кому лгал все это время, я сам. Любовь – это так сложно. В ней нет порядка, полно эмоций и трудностей. Я оказался к этому не готов. Но ты, ни о чем таком и не помышляя, вошла в мою жизнь легкой поступью. Все эти шляпки-шапочки, этот рот, – он перевел взгляд на ее губы, пухлые и сочные, без блестящей красной помады, – твоя камера и абсолютная вера в любовь, в меня и в Хоуксли. Все вместе перевернуло мой мир с ног на голову. И не только потому, что мне очень хочется появления этого ребенка.

– Это правда?

– С самой первой ночи я так и не смог избавиться от мыслей о тебе. На следующее же утро узнал у шофера, кто ты, нашел адрес твоего сайта. Сотню раз после этого собирался связаться с тобой, стоило лишь кликнуть. Но не смог, боялся. Никто прежде не казался мне таким близким, нужным и таким недостижимым. А когда ты вернулась…

– Ты смотрел на меня так, словно увидел привидение.

– Я просто не мог поверить в собственную удачу. Хотя тоже был напуган. Ты заставила меня чувствовать. Силой собственного желания. Все это отметало здравый смысл. И чем ближе я узнавал тебя, тем сильнее становились страхи.

– Я такая ужасная?

– Честно сказать, ты самая грандиозная из всех женщин, с кем я когда-либо был знаком, включая и твою мать. Если вы поверите в себя, Дейзи Хантингдон-Кросс, не останется на свете ничего такого, что вам не по силам достичь. Потому что, определенно, ты наиболее мудрая из нас двоих. Мне понадобилось потерять тебя, чтобы осознать чувства к тебе. Сейчас я готов говорить об этом каждый день. И каждый час. Я люблю тебя, Дейзи. И надеюсь, очень надеюсь, что через два дня ты станешь моей женой.

При этих словах весь груз страхов и опасений окончательно рухнул. Каким бы ни был ответ, он навсегда благодарен ей, пусть даже остаток дней придется доказывать правдивость своих слов.

– Ты любишь меня? Думаешь, что я умная?

– Просто ужасно. Ты не единственная, кому видно, что дом нуждается в переменах, чтобы стать, наконец, домашним очагом. Я, конечно, не могу соревноваться в этом с тобой, но постарался внести вклад.

Дейзи остановилась и замерла, глядя на стену. Череда суровых портретов исчезла. Даже портрету деда нашлось более подходящее место в длинной галерее. Их место заняли два больших холста в окружении мелких черно-белых фотографий, изображающих Хоуксли. Замок, рощи, сады. Все фотографии, что сделала она. Глаза расширились, когда одной из них оказалась фотография Себа, сделанная в Оксфорде, где солнечные лучи освещали его сзади. Рядом оказался другой снимок. Дейзи. Также за работой. С камерой на фоне листвы деревьев. Целеустремленный профиль, полная сосредоточенность.

– Боже, откуда у тебя такая фотография?

– Сделал сам. – Себ не смог скрыть гордость в голосе. – Выдался момент передышки между съемками в палатке, повернулся, а там ты. Вот и сделал снимок. Сохранил в компьютере, подумал, может, ты захочешь использовать его для своего сайта, например.

– Снимок очень неплохой, грамотно скомпонован.

– В общем и целом, удачный снимок. Дейзи, я хочу, чтобы любое решение мы принимали вместе. Все, что касается тебя, меня и малыша. Мне хотелось бы помочь тебе превратить Хоуксли в семейное гнездо. Дом, наполненный счастьем и смехом. Я просил тебя выйти за меня замуж три недели назад, полагая, что для этого достаточно разумных доводов. Говорил, что брак – это сделка. Глупец. Я хочу жениться на тебе потому, что люблю тебя и надеюсь, ты меня тоже. Без тебя мне просто не выжить. Ну, что ты решила, Дейзи? – Себ достал кольцо. То самое кольцо, которое сестра Дейзи, словно почувствовав, закончила и прислала в самый нужный момент. Медленно, глядя ей в лицо, Себ опустился на одно колено. – Дейзи Хантингдон-Кросс, окажите мне честь и, пожалуйста, прошу вас, выходите за меня замуж.

– Встаньте! Гости уже приглашены.

– Точно.

– Непростительно, если труды моей мамы пропадут впустую.

– Совершенно недопустимо.

– А увидеть маму с соломкой в виде пениса – это зрелище, которое нельзя пропустить.

– Ну, лично я прожил бы без этого, моя любовь. Но взглянем на все шире и не будем придираться.

– Повтори это снова.

– Не будем придираться?

– Нет, то, как ты меня назвал.

– Моя любовь. – Сердце готово было разорваться в груди, когда он склонил голову, готовый соединиться с ней в поцелуе. – Моя любовь.

Тотова, Дейзи-девчушка?

– Готова, папа.

– А я вот не готов. Я как-то не мог подумать, что так быстро наступит подобный момент, я так скоро поведу тебя к алтарю, вручу другому мужчине.

Вайолет закатила глаза.

– Папа, мы живем в двадцать первом веке. Теперь никто никого никому не вручает. Уж если кто и чувствует себя в этом доме, простите, замке, главой, так это Дейзи. Я здесь всего несколько часов, но уже успела заметить, что бедняга граф у нее под каблуком.

Дейзи показала ей язык.

– Как бы мне хотелось, чтобы у тебя было свадебное платье с оборками, – заметила Роуз.

Сестры выглядели потрясающе в шелковых платьях, выбранных для них Дейзи. Декольте в форме сердечка, мягко присборенный лиф белого цвета, расширяясь, переходил в желтую юбку длиной до колена. Ее собственное платье имел похожий лиф, но, в отличие от платьев сестер, плечи были скрыты кружевом, а юбка, начинаясь под грудью, доходила до самого пола.

– А еще, кажется, я сделала кольцо слишком большим для тебя.

Роуз кивнула на кольцо, украшающее левую руку Дейзи, перекрученную ленту желтого золота, украшенную лепестками из белого золота, чередующимися с маленькими вспыхивающими бриллиантами.