— Поживем — увидим, — ответил Чарли.

Вскоре после этого Чарли распрощался с Глэдис и отправилсядомой. Как ни странно, он чувствовал себя бодрее. Встречи с Глэдис явнодействовали на него благотворно. Она стала для него как мать, а кто, кромематери, сумеет понять и утешить свое дитя?

В доме, когда Чарли начал подниматься по лестнице на второйэтаж, ему почудились чьи-то легкие шаги, и некоторое время он стоял, замерев наместе, напряженно прислушиваясь и желая, чтобы это оказалась она, Сара. Но звукне повторился — должно быть, у него просто разыгралось воображение.

Еще несколько мгновений он стоял в темноте, потом вздохнул истал подниматься дальше. Войдя в комнату, он включил свет и огляделся. Вспальне все было в точности так же, как он оставил уходя.

Всю обратную дорогу Чарли думал о том, как снова возьмет вруки дневник Сары, но сейчас он решил отказаться от этого своего намерения.Сара и Франсуа стали для него гораздо более реальными, чем настоящие, живыелюди, и Чарли уже несколько раз ловил себя на том, что мечтает каким-нибудьволшебным образом перенестись на двести лет назад, чтобы встретиться с ними.

Это был достаточно тревожный симптом.

В эту ночь он вооружился детективом и даже заставил себяпрочесть несколько страниц, но по сравнению с дневником Сары он был такимскучным, невыразительным и плоским, что Чарли отложил книгу. Через десять минутон уже спал.

Раздавшийся за портьерой тихий шорох все же заставил егопошевелиться. Чарли приподнял голову и приоткрыл глаза, но он слишком устал итотчас же снова уронил голову на подушку. Глаза его сами собой закрылись, и онтак и не увидел, как она прошла через комнату и скрылась за дверью.

Верный данному себе слову, Чарли так и не притронулся кдневникам. Утром он встал очень рано и отправился в Шелбурн, чтобы захватитьФранческу и Моник. По дороге, несмотря на ранний час, Чарли заехал к Глэдис,чтобы завезти ей книгу о Саре и Франсуа, которую так и не вернул в библиотеку.Он даже успел выпить чаю и поделиться с Глэдис планами на сегодняшний день.

Глэдис удивленно улыбалась, слушая Чарли.

Она прямо сказала Чарли, что ей хотелось бы познакомиться сФранческой Виронэ и ее дочерью, и Чарли обещал" что, если они будутпродолжать встречаться, он привезет к Глэдис обеих.

Мать и дочь уже ждали его около дома. Моник была вярко-красном комбинезоне; Франческа же выглядела совершенно сногсшибательно вчерном лыжном костюме из лайкры, облегавшем ее фигуру плотно, словно перчатка.Фигура у нее была безупречной, так что, даже если бы Чарли и не знал, что онараньше была моделью, теперь он мог об этом догадаться.

Но больше всего Чарли обрадовался тому, что обе, по всейвидимости, пребывали в отличном настроении. Уложив лыжи в салон его семиместного«универсала», они с удобством расположились на сиденьях, и Чарли тронулся впуть. Через двадцать минут езды по хорошей дороге они были уже в Клэрмонте.Франческа с самым серьезным выражением лица еще раз предупредила дочь, чтоотдаст ее в горнолыжную школу, если та не будет кататься рядом с матерью ибудет разговаривать с незнакомыми мужчинами.

В словах Франчески был резон. Должно быть, поэтому Моник, непоняв, что мать шутит, всерьез расстроилась.

— Лыжная школа — это просто кошмар, мама! — снегодованием возразила она. — Там никто не умеет развлекаться. Я не хочу!

Она надулась, и Чарли, сдерживая улыбку, предложил ейкататься с ним. Девочка ему нравилась, к тому же именно с горных лыж началасьих дружба, но Франческе по-прежнему не хотелось прибегать к его помощи больше,чем это было необходимо.

— Разве ты не хотел бы покататься в свое удовольствие?Моник будет тебе мешать, — сказала она, и Чарли ответил не сразу, сновазалюбовавшись ее удивительными глазами.

— Моник катается лучше меня, — проговорил он сулыбкой. — Скорее это я буду ей мешать. Мне за ней не угнаться.

— А вот и не правда! — тут же возразиладевочка. — Ты катаешься очень хорошо. У тебя есть стиль, а это в нашемделе самое главное, — добавила она важно, и Чарли, не сдержавшись,расхохотался.

— Благодарю вас, мисс, — ответил он и слегкапоклонился. — Значит, катаемся вместе? — Он повернулся кФранческе. — Не желаете ли к нам присоединиться? Или для вас мы — зеленыеновички, с которыми и возиться-то не стоит?

Чарли еще ни разу не видел Франческу на трассе. Со словМоник ему было известно, что «мама катается, к сожалению, медленно», но онподозревал, что это чересчур субъективная оценка.

— Она тоже катается ничего себе, — великодушновставила Моник, и вопрос был решен. Они стали кататься втроем, и Чарлинисколько не пожалел об этом, когда увидел Франческу на трассе для слалома.

Он затруднился бы сказать, откуда Франческа знает такиетрюки. Возможно, им ее обучил бывший муж, а может быть, она неплохо каталась идо него. Как бы там ни было, она справлялась с лыжами и со скользкой,обледеневшей трассой гораздо лучше, чем он предполагал. Правда, Франческастаралась не слишком рисковать, но у нее тоже был стиль, и каждый поворот онапроделывала так элегантно и грациозно, что привлекла к себе внимание несколькихлыжников, которые смотрели на нее буквально разинув рты.

— Ты катаешься просто потрясающе! — не удержалсяЧарли от комплимента, когда они с Моник присоединились к Франческе у подножиягоры.

— Мне нравится слалом, — призналась она. —Даже больше, чем скоростной спуск. Как это ни смешно, мой отец был слаломистом,и, когда я была маленькая, мы часто ездили в Кортина-д'Ампеццо.

Впрочем, отец всегда упрекал меня, что я слишкомосторожничаю перед воротами.

Моник с важным видом кивнула. Она-то любила горные лыжиименно за скорость.

— Да, мама, — сказала она. — Ты все времятрусишь. Поэтому-то тебе больше нравится слалом.

Другое дело скоростной спуск. Там — ух! — и летишь, аздесь…

Она пренебрежительно махнула рукой, а Чарли подумал, чтоФранческа тоже обладает множеством самых разнообразных достоинств, которые досих пор оставались скрытыми или попросту невостребованными. Ее запасы нежностии доброты были огромны, но она не могла или не хотела делиться ими, и Чарлиискренне пожалел об этом.

И все же ему нравилось быть с нею рядом. Резкость изамкнутость, ощутимое, может быть, неосознанное сопротивление, которое онощущал в первые дни их знакомства, больше не проявлялись, и Франческа казаласьспокойной и умиротворенной.

Кроме того, ей нравились лыжи, и она отдавалась любимомузанятию с наслаждением.

Постоянное присутствие Чарли, к которому она сначалаотнеслась так настороженно, тоже перестало ее тяготить. К концу дня они обачувствовали себя старыми друзьями, а стороннему наблюдателю они и вовсе моглипоказаться дружной семьей, совершающей привычный воскресный ритуал. Правда,Моник так и норовила улизнуть, и хотя Франческа старалась приглядывать за ней,толку от этого не было никакого. В результате Франческа скользила рядом сЧарли, а ее строптивая дочь, вздымая тучи снега, мчалась далеко впереди.