– Мне дадут ее увидеть?

– Жену? – переспросил бес.

– Да.

Бес помолчал некоторое время, покосившись на свою спутницу.

– Боюсь, это невозможно.

– Вы же сами говорили, что души умерших проходят сначала сортировку, только потом отправляются дальше. Говорили про двести лет.

Бес покачал головой:

– Это невозможно.

– Тогда хочу знать, кто допрашивал ее. Вы же храните истории жизни, – шагнул я к Мефистофелю, готовый вцепиться ему в горло, а то и вовсе вырвать лживый язык.

– Вам нужно спешить, – вместо ответа произнес бес. – Навь не щадит никого.

– Бес, где она? – произнесла подошедшая сзади Ангелина. – Твоя спутница не может не знать. Она одна из фрейлин Великого Ящера. Вы не могли не следить за ней. Вы отследили души без памяти, а тут не знаете, где особа с дополнительным статусом сортировки. Жена боевого мага все-таки.

Бес молчал, переводя немигающий взгляд то на меня, то на мою заместительницу.

– Или ты говоришь, или я отказываюсь идти дальше, – пригрозил я.

– Мы не знаем, где она.

– То есть? – опешил я. – Мне показывали ее изуродованное тело. Она мертва. В этом я уверен.

– Хье, мы то-же пере-про-ве-э-эрить эта, – заговорила металлическим голосом бесовка Лилитурани. – Эта есть ее те-э-эло. Но она к нам не прихо-о-одить.

– Где она?

– Доля с Недолей ответят на этот вопрос только тогда, когда ты вернешься.

– Что за игру ты затеял, бес?

– Игру? Игру, в которой я сам шестерка на побегушках? Нет, это не я. Здесь игроки куда выше рангом. Масштабы игры охватывают целые миры. Если ты хочешь узнать, что с твоей женой, ты пойдешь и вернешься. Для тебя это будет ставкой в игре. Для меня – ваши воспоминания после смерти. Для богов – новый мир, знания о враге, да мало ли еще чего. Они нам не сообщают.

– Бес, – снова взяла слово Фотиди. В сплошном золоте ее глаз засверкали яркие искорки, а на кончиках стриженых волос загорелись крохотные точки, создавая иллюзию нимба. – Где гарантии, что ты не врешь? Где гарантии, что нас не убьют после этого?

– А где гарантии, что не убьют меня? – ответил тот. – Если они вас убьют, чтобы не было утечки информации, то убьют и меня, сразу после того, как прочитают вашу память, и отказаться нельзя, это против правил. А я тоже хочу жить. Поэтому мне нет смысла врать вам.

Бес развернулся и медленно пошел по дороге, ступая сандалиями по ярко-желтой брусчатке.

– Что решил? – тихо спросила Ангелина.

– А что мне остается? Только вперед, отступать некуда.

– Подцепили они тебя не на шутку, – пробурчала магесса.

– Как мне эти машины вперед двигать? Они же разваливаются! – крикнул я бесу вслед.

– Воображение, надо включить воображение! – ответил тот.

Я провел ладонью по лицу, пытаясь снять с себя напряжение, и перевел взгляд на три единицы техники. Воображение, он говорит. Попробуем. Я подошел к внедорожнику и заглянул внутрь. Света стала такой же полупрозрачной тонкой фигуркой, как и Оксана, только она была розоватой на просвет. Вампирша со стеклянными глазами рубинового цвета сидела, вцепившись истончившимися пальцами в оплетку руля.

– Света, – позвал я ее. Она не отозвалась. – К чертям собачьим! – процедил я и хлопнул по чешуйчатой шкуре искаженной Навью машины.

– Больно, – невнятно прошептала вампирша.

– Что? – переспросил я.

– Ударил больно.

– Я машину только.

– Мне от этого больно. Я сейчас часть ее. Смотри.

Света глупо улыбнулась и наклонила голову набок. Тяжелый внедорожник неуклюже переставил лапу-покрышку немного в сторону, а потом медленно потянулся, как бегемот.

– Ты его по дороге сможешь направить?

– Да, – вяло ответила Света.

– Хорошо, – пробубнил я сам себе, а потом окликнул Фотиди: – Ангелина, садись в «Урал» и представляй, что он движется вперед.

– Сработает?

– Кажется, да.

Она залезла в полурастекшуюся кабину и, зажмурившись, вцепилась в руль. Сначала ничего не происходило, а потом машина дернулась, как от удара током. По металлу побежала мелкая рябь, после чего грузовик приподнялся над грунтом, оставив в нем лужи колес. Массивный корпус поддерживали теперь шесть толстых лап, как у жука.

Я взглянул на замершую водянистую Оксану, а потом помог залезть еще не окрепшему после ранения Сорокину.

Пришлось помочь и Александре, которая уселась в машину со словами: «Что произошло?»

– Все нормально, – прошептал я и, вспомнив слова домового, тихонько погладил ее, запустив пальцы в густые волосы, а потом отошел немного в сторону от машин. – Все хорошо.

Слишком много навалилось на меня за эти несколько дней. Мир простой и понятный перестал быть таковым, едва только я смирился с мыслями о безвозвратной потере.

Но надо было двигаться вперед, надо было найти этих загадочных инопланетных, или более правильно иномировых, людей, а потом умудриться вернуться живыми и желательно невредимыми. Я огляделся по сторонам, рассматривая неведомый мир, через который мы пройдем к цели. Люди всегда мечтали о некой кротовой норе, некоем гиперпространстве для быстрых путешествий сквозь Вселенную, а она, оказывается, всегда была рядом, давно обжита и имеет свою строгую таможню. Движение возможно либо в один конец, либо по спецпропускам, получить которые очень проблематично.

А мир вокруг снова изменился. Искры весенних ростков погасли, превратившись в трепещущие на слабом ветерке листики, бабочками цветов обзавелись не только яблони, но и многие другие деревья. Под ногами разлилось волнами зеленое волокнистое море, оно билось о стволы деревьев, корпуса машин и мои ноги, бросая темные, не липнущие ни к чему брызги. И лишь дорога была сродни плоту, на который волны накатывали, чтобы быстро стечь обратно, на короткое время обнажив желтый кирпич. Я нагнулся и зачерпнул сложенными вместе ладонями из этого теплого травянистого мелководья. Тонкие нити стеблей и узких листьев не касались друг друга, словно наэлектризованные волосы, а между ними сновала прорва изумрудных точек размером с маковое зернышко, шуршали странные гротескные насекомые, в которых сложно было угадать их земные оригиналы, плавали, как микроскопические медузы, фиолетовые, желтые и белые цветы полевых трав. Я осторожно вылил эту пахнущую свежестью весны лужицу назад и вытряхнул из своего биополя рукотворную пчелу, так хорошо вписывающуюся в этот мир. Призрачное насекомое пролетело над волнами, а потом растворилось в воздухе.

Этот мир завораживал, не хотел отпускать от себя, словно глубокий сон. Он настолько сильно хотел, чтобы мы остались, что подарил еще одно зрелище. Солнце, плавно раздвигая белые пушистые облака, приблизилось к верхушкам деревьев, став алым тлеющим углем, и от его лучей кроны древ вспыхнули ярким огнем, языки которого лизали листву, ветви и цветы, но не приносили вреда. Вспыхнула теплым бездымным пламенем и та часть поляны, что не была в тени, даже по моей одежде пробегали всполохи вечернего огня. Я смотрел на это как зачарованный.