и я была разбита. Потом Леонид баюкал меня, целовал, не выпускал из объятий всю ночь, потому что иногда мое сердце не принадлежало ему, оно разрывалось от тоски по несбыточному и навсегда утерянным возможностям.

Могла ли я покривить душой и сказать, что это не так? Могла бы, но Леонид запретил мне обманывать, и я изливала ему себя. Потом мы долго любили друг друга, трахаясь до изнеможения…

Не знаю, может быть, ему было мало той остроты, что проскальзывала между нами в сексе? Больше, жестче, грубее? Грязнее?

Я не знаю, я больше ничего не знаю…

Я поняла, как сильно ошиблась, когда мне открыли глаза на правду.

***

Это случилось на финальном дне празднования. У Леонида в тот день были назначены слушания по делу. Процесс затянулся на целый день, всплыли новые факты. Ему срочно понадобилось перестраивать линию защиты. Он предупредил, что приедет поздно и попросил, чтобы я была осторожной.

— Конечно, люблю тебя.

— Все воркуешь со своим мужем? — раздался рядом пьяный голос.

Я поморщилась от запаха сигаретного дыма, рядом появилась Настя.

Разумеется, она тоже была. Все время была здесь. Еще и выступала на главных ролях, а я — все тот же ягненок, которому теперь точно не суждено блистать.

Но все же я не отчаивалась, не скатывалась в черную меланхолию, скорее, прощалась с последними иллюзиями. К тому же именно юбилей человека, который открыл для меня мир прекрасного, натолкнул меня на мысли не бросать совсем. Это невозможно бросить. Просто перейти на другую сторону, работать с учениками…

Эту мысль я обронила вслух еще за столом, и тренер яро поддержала, начала хвалить меня, сказала, что во мне есть стремление, огонь, от которого можно зажечься остальным, и терпение, чтобы не бросать на половине пути.

Ее ответ уже давно перерос в тост-речь, и все прислушивались, затаив дыхание. Она назвала меня любимой ученицей и сказала, что безумно гордится мной… Позже эта речь и мое лицо будут всюду, посыпятся интересные предложения….

А пока я просто еще стояла, с пламенеющим сердцем в груди, и планировала, как совместить в своей жизни все-все-все, меня переполняла такая жажда, эй… Запала хватило бы, чтобы осветить многомиллионник, если бы он вдруг погрузился во тьму.

— Да, с мужем. А что?

— Да так…

Настя бесцеремонно встала рядом, забросила руку на перила, пустила струю дыма в мою сторону.

— Любимица. Я всегда знала, что ты Владиславовны ходила в любимчиках!

— Настя, что ты хочешь? — прямо спросила я.

Если так рассудить, это я должна была завидовать ее карьере, и где-то в глубине души я немного завидовала, но так… без злости. У меня горела внутри другая идея. Мне не было дела до Насти и, честно, казалось смешным, что она, находящаяся на пике славы, обижалась, что не ее назвали любимой ученицей.

— Ты не у всех ходишь в любимчиках. Самое смешное, что ты не в числе любимиц собственного мужа, — хмыкнула.

— О чем ты говоришь? Впрочем, мне плевать. Чудесного вечера.

Я простилась и сделала шаг в сторону.

— Он ходит в один очень дорогой, закрытый клуб.

— Нашла чем удивить. Мой муж — состоятельный мужчина.

— За членство в каждом клубе ежемесячно отваливают шестизначную сумму?

Настя назвала цифру, и внутри вспыхнула боль, как пламя. Точь-в-точь сумма, которую я однажды видела в числе списаний с карты мужа.

Пока я умирала от боли, пытаясь держаться на каблуках и не падать, Настя продолжила:

— Клуб не для всех. У твоего мужа специфический вкус…

И снова в точку. Откуда бы ей было знать все это?!

— У него есть там любимица… И она, вот странно, не ты! — донеслось мне в спину.

— Ты лжешь.

Мой голос дрожал.

— Не веришь? Пойдем со мной завтра. Я тебе ее покажу.

Мы с Леонидом договаривались не лгать друг другу…

Но тогда я нарушила это правило.

Несколько раз.

Одна маленькая ложь. Вторая… За ней — третья.

Как у фокусника, который вытягивает из кармана бесконечную вереницу платков.

***

И вот на следующий вечер я в клубе.

Обстановка роскошная, темная, располагающая к интиму, нашептывающая. Настя поручилась за меня, у них здесь своя система, можно привести гостя, но если он чудит или натворит дел, отвечает за него тот, кто привел. Штрафы бьют по карману.

Сегодня Леонид снова допоздна, а я сказала, что поеду с девочками…

И вот я здесь — в месте разврата, кручу головой по сторонам. На лице — маска, которая прикрывает верхнюю часть лица. Настя как будто даже рада, таскала всюду за мной, показывала, рассказывала такое, от чего уши сворачивались.

Я все пыталась разглядеть среди этих мужчин своего мужа. Вдруг.. он здесь? Нет… Я бы его и под тонкой маской узнала. По нескольким жестам! Но его не было.

— И что? Моего мужа здесь нет. Ты солгала, Настя, и отняла мое время.

— Он бывал частым гостем. В плотной маске, но я узнала его по голосу! О, к тому же… Вот и она! — схватила меня за руку. — Любимица твоего мужа.

Миниатюрная брюнетка, в черном, о том, что она — из девушек клуба, стало понятно по особенному браслету

— Сегодня твоего мужа нет, но это ни о чем не говорит. Она — его излюбленная игрушка. Я сама много раз видела, как она сидит у его ног, будто собачонка. Она все его приказы выполняет… — грязный шепот волнами затопил мой слух.

Не это шокировало меня больше всего.

Но другое.

Глава 36

Ясмин

Она была похожа на меня. Миниатюрное телосложение, хрупкая. У нее были темные волосы, распахнутые, немного наивные глаза.

Пухлый рот с вишневой помадой. Даже слишком пухлый…

Больше, чем у меня, пронеслось в голове.

Мне стало немного дурно.

Издалека нас можно было бы перепутать.

Потом я пригляделась и поняла, что сходство было, определенно, было. Но и различия имелись.

Она выше, шире в бедрах. Старше.

Не копия, но похожа.

Теперь понятно, почему Настя смеялась.

Девушка повернулась и скользнула взглядом в мою сторону, но не остановила его на мне ни на секунду.

Я подошла поближе, чтобы разглядеть девушку.

У нее на запястье был черный браслет с золотистой гравировкой — латинская буква L — то есть Эл.

Эл…

Та самая?!

Ну, конечно, та самая!

В груди засвербило от возмущения и ненависти.

Мой…