«Ты убила Кэти, мама», – подумала в тот момент Никки. Не с чем разбираться. Нет никакой путаницы. Точнее, все запутано так, что дальше некуда.

Шелли с Шейном вернулись за полночь.

На следующее утро Шейн пошел купаться с Тори и Сэми в бассейне мотеля. В любое другое время это стало бы для детей настоящим праздником. Они плескались в воде и не представляли, что творится дома, в Реймонде.

Когда позднее тем утром Шелли приехала их забрать, то велела Никки позвонить в «Морскую звезду».

– Скажи, ты сегодня не придешь на работу, – велела она. – По семейным обстоятельствам.

Дэйв Нотек перебирал в голове мрачные детали сложившейся ситуации.

Ему до сих пор казалось, что происходящее вокруг нереально. Он говорил себе, что они с Шелли – нормальные люди, с которыми случилась трагедия, способная разрушить их семью, если кто-то все неправильно поймет.

Смерть Кэти была несчастным случаем. Она умерла по естественным причинам. Тут никто не виноват.

Но надо как-то избавиться от тела.

Шелли была на его стороне, говорила, что ему делать и как.

Позднее Дэйв упоминал, что сжег тело Кэти Лорено в «мертвый час», не осознавая иронии своих слов. Дом на Монахон-Лэндинг находился близко к дороге, и яма, где сжигали отходы, располагалась сразу за сараем. Она горела почти постоянно.

Дэйв застелил дно ямы листами жести и стали, чтобы «усилить жар» от разгорающегося пламени. Той ночью было довольно влажно и очень темно. На растопку он пустил доски от старого амбара. Хотя раньше Дэйв этого никогда не делал, он знал, что для кремации нужна очень высокая температура. Дэйв с Шейном принесли тело Кэти к костру, опустили в яму, а сверху накрыли досками. На них Дэйв набросал старых шин и полил все керосином. Впоследствии он говорил, что сделал это из «гуманистических» соображений – только они могли заставить его пойти на такое. Процесс был страшным, невозможным. На сожжение тела Кэти ушло почти пять часов – пока не занялась заря.

Когда наступило утро, Дэйв увидел в яме пепел и кости. Он дождался, пока они остынут, сгрузил все в хозяйственные ведра и повез на Уошэвей-Бич, где сбросил останки Кэти в океан. Он хорошо знал те места, потому что занимался там серфингом: помнил расписание приливов и отливов и был уверен, что останки сразу унесет в море. Навсегда. Он не помолился за нее, вообще не сказал ни слова – не знал, что говорить. Ему пришлось ездить на пляж Уошэвей трижды. Часть праха из ямы он отвез на Лонг-Бич и избавился от него там.

Шелли тем временем собрала все вещи Кэти, и Дэйв их тоже сжег. Она отыскала все, что когда-то отобрала у подруги, – ее документы и украшения – и сбросила их в горящую яму. Больше от Кэти практически ничего не осталось.

Запах, витавший в воздухе, был едкий и густой. Когда сестры Нотек с Шейном вернулись из мотеля на следующий день, весь двор вонял сгоревшими шинами и керосином.

Но вместе с ними в костре сгорело что-то еще.

Никки бросила один-единственный взгляд в сторону ямы, где отец сжигал отходы.

«Я не пошла тогда за сарай, – вспоминала она впоследствии. – Шейн рассказал мне, что произошло. У нас была целая груда шин, но они все тоже исчезли».

Дети зашли в дом. Сэми снова заплакала, вспомнив Кэти. Тори была слишком маленькой, чтобы понять, что случилось, и старшие дети сосредоточились на ней. Шелли бродила туда-сюда по дому, а Дэйв бессильно сидел на стуле за кухонным столом. У него под глазами были огромные мешки. Он пил кофе и курил сигарету за сигаретой.

Смерть Кэти и то, что ему пришлось проделать, чтобы избавиться от тела, тяжким грузом легли на совесть Дэйва. Он знал, что никогда не избавится от мыслей о происшедшем. Думал, что семья Кэти всегда будет гадать, куда она уехала и счастлива ли она. Дэйв не представлял, как будет общаться с матерью Кэти, Кей, когда увидит ее в городе. Что скажет, если она спросит его о дочери? После того, что натворили они с Шелли, ее семье никогда не узнать правды. Эти мысли не покидали его с того момента, как он потащил тело Кэти к яме.

Шелли говорила, что чувствует то же самое, что она в отчаянии от смерти подруги, но не теряла прагматизма: убеждала мужа в том, что сделанного не воротишь и им надо собраться и поддерживать друг друга.

Шелли велела старшим детям с этих пор держать язык за зубами.

– Мы все окажемся в тюрьме, – предупреждала она, – если кто-нибудь узнает, что случилось с Кэти.

Первый пробный шар Шелли забросила в тот же день, когда привезла детей домой из мотеля.

– Кэти совершила самоубийство, и мы не хотим, чтобы ее родные об этом узнали, – испытующим тоном сказала она.

Никто ничего не ответил. Смехотворная выдумка Шелли повисла в воздухе. Никки и Шейн не представляли, кто поверит в подобную историю. Самоубийство? Очень сомнительно. Никто не выберет способ самоубийства, занимающий целых пять лет, думала Никки.

Кэти забили, заморили голодом и замучили до смерти.

Когда Дэйв уехал обратно на работу на Уиндбей-Айленд и яма за сараем остыла, Шелли придумала для Никки с Шейном поручение. Она отправила их перебирать в яме золу и складывать твердые фрагменты в хозяйственные ведра.

– Папа сжег изоляцию в нашей яме, и надо, чтобы вы выгребли оттуда все остатки и сложили в ведра, – сказала она.

Дети прекрасно знали, что дело не в этом.

Шелли вернулась в дом, а они пошли к яме. Это было отвратительное задание, и они копались в грязи, ни слова не говоря.

– Как думаешь, что это такое? – спросил Шейн, показывая на какой-то белый обломок.

Никки пригляделась повнимательнее.

– Ох, – вздохнула она, чувствуя, как ее начинает мутить. – Это от Кэти.

Шейн нашел еще несколько таких обломков – они оба знали, что это фрагменты костей, а не изоляция. В яме попадались и расплавленные украшения. Никки, которой с трудом удавалось держать себя в руках, тоже обнаружила пару таких фрагментов. Вечером они отдали Шелли ведро, а она ссыпала его содержимое в полиэтиленовый пакет.

Еще два дня Шелли поручала Шейну перебирать содержимое ямы.

В один из следующих приездов домой Дэйв притащил со стройки землечерпалку. С ее помощью он выгреб землю со дна ямы на глубину почти двух футов и вывез на просеку в Уорд-Крик, где прокладывали дорогу для транспортировки бревен, чтобы та смешалась со свежей почвой.

«Позднее, – говорил он через несколько лет, – мы разбили на этом месте огород».

Требовалась убедительная история, объясняющая исчезновение Кэти Лорено. Версия с самоубийством не прошла. В конце концов, у них даже не было тела.

Шелли, чье настроение значительно улучшилось с тех первых дней после кремации останков Кэти на заднем дворе, отрабатывала придуманную ей версию на Дэйве. Она как будто развивала замысел будущего криминального романа из тех, которыми всегда зачитывалась. Шелли была в предвкушении. В радостном возбуждении. Она постепенно приоткрывала занавес, за которым ждало грандиозное открытие, и рассчитывала, что восторженная аудитория станет ей аплодировать.