И не удержался сэр Динадан, и так сказал сэру Кэю:

– Уж не на ваше ли место за Круглым столом метит этот витязь? – И трунил над ним, пока переплывали они реку и покуда поднимались по широкой каменной лестнице замка.

Но вот остановились все перед тяжелыми дверьми зала Круглого стола, и проговорил король Артур:

– Благородные сэры и вы, рыцарь Галахад, сдается мне, что сбываются нынче пророчества Мерлина и дивные приключения ожидают нас.

И тут сами собою распахнулись двери навстречу королю Артуру, и дивный свет озарил всех рыцарей.

– Хвала Господу! – проговорил Галахад и опустился на колени у порога. – Вот он, свет истинной доблести и благородства.

– Встань, о рыцарь! – сказал ему король Артур. – И займи свое место.

Тут все увидели, что ярко вспыхнул факел над безымянным сиденьем, и тогда сэр Ланселот подошел к нему, ибо рядом было его место, и сдернул с безымянного сиденья шелковое покрывало. И восклицаньями наполнился зал, потому что вспыхнуло имя Галахада на спинке.

Когда же расселись рыцари у Круглого стола и слуги наполнили их кубки, поднялся со своего места король.

– Да будет ведомо вам, достойные сэры, что отныне, когда не стало у Круглого стола безымянного сиденья, пришло время исполниться последнему пророчеству Мерлина, потому что явился в Камелот достойнейший рыцарь и нет отныне подвига, что был бы не по силам рыцарям Круглого стола.

Иные же рыцари хмурились, слушая короля, и так говорили между собой:

– Полно жить нам подсказками Мерлина. Разве нет у нас своей головы на плечах? И этот витязь – что он для нас, да и видел ли его кто-нибудь в бою?

И сказал сэр Кэй так, чтобы долетали его слова до короля:

– Сдается мне, что этому молодцу более пристало разводить при дворе малиновок, чем пускаться в путь за Святым Граалем.

Но тут не смолчал Ланселот. Крепко стукнул он своим кубком по столу.

– Гей, рыцарь, может быть, ты знаешь путь туда, где скрыт Святой Грааль? А может, ты уже успел протоптать тропу в те края? Что примолк, удалец? Ни к чему нынче вся наша доблесть, и добрые клинки наши – что в них проку, если не знаем мы, на кого обрушить их разящую силу. И проводников таких нет, что выведут нас к тайнику, где укрыта от людей чаша с кровью Христовой. Видно, одно только чистое сердце и может теперь указать нам дорогу. Что же до рыцаря Галахада, то не сам ли Господь отметил его сегодня перед всеми? Или обманывают меня мои глаза и это тебя, сэр Кэй, нынче утром приветствовали у реки Божьи твари?

Многим не понравились такие речи Ланселота, ведь не только умелыми бойцами почитали себя Артуровы рыцари, нет – случалось и им рушиться с коней от богатырских ударов, – всего же досадней было им думать, что сыскалось в христианском мире такое дело, для которого не из них выбрал Господь бойца.

– Что ж, – сказал сэр Гарет, – коли пришла наша пора покаяться, чтобы и нас отметил Господь, кликнем святых отцов, и они отпустят наши грехи.

И многие тут застучали кубками по столу в знак того, что славно сказал Гарет Белоручка. Но печальны были король Артур и сэр Ланселот, потому что не братскую любовь видели они на лицах соратников и не твердая мудрость слышна была в их речах. Темнели от злой гордости их глаза, точно грозовая туча, и словно бы померкло сияние над Круглым столом.

Но встал тут со своего сиденья сэр Динадан и поднял свой кубок.

– Так выпьем же, благородные сэры, за мудрость Гарета Белоручки! Только вот боюсь я, если все мы разом отправимся за отпущением грехов, не хватит во всей Британии святых отцов, чтобы выслушать нас. Что же до Святого Грааля, то, уж видно, нашим детям придется отправиться на этот подвиг. Разве только пойдут за отпущением грехов наши клинки вместо нас. Сэр Кэй, благородный рыцарь, в какой храм пошлете вы свой доблестный мушкель?

Сэр же Кэй от гнева стал краснее вина в своем кубке.

– Желтоволосый болтун! – вскричал он. – Твое счастье, что мой мушкель полеживает нынче в сундуке, иначе пришлось бы сэру мушкелю взять еще один грех на свою железную душу!

И смолкли все в зале, ибо не бывало еще такого, чтобы за Круглым столом грозили рыцари расправой друг другу. Но не смутился Динадан Соломенный.

– Полно вам гневаться, благородные рыцари. Послушайте-ка лучше о том, как задумал получить отпущение своих грехов некий доблестный рыцарь. А прозвище у него было – Крепкоголовый, ибо мало кто мог остановить его в бою и не было для него лучшей забавы, чем яростная схватка. Что же до имени Крепкоголового, то не все ли равно – ведь нет того рыцаря в живых, а подвиги его забылись. Только и осталось от него на земле что эта история о его покаянии.

Вот однажды, после того как Крепкоголовый славно потрудился своим клинком на поле боя и многих добрых бойцов изувечил, а иных убил до смерти, приснился ему сон. И в том сне оказался его меч хрупким, как пастушеский посох, а латы и шлем не прочнее яичной скорлупы. «Будь я проклят! – вскричал Крепкоголовый, проснувшись. – И приснится же такое рыцарю. Добраться бы до того чародея, что напустил на меня такой сон!» А когда настало утро, позабыл он о том, что было ночью, и отправился на охоту, и до позднего вечера гонял он кабанов в лесных дебрях и бил длинным копьем красавцев оленей. Но едва настала ночь, как тот же мерзкий сон пришел к рыцарю, только на этот раз еще и конь сбросил его на землю.

Чтобы разогнать тоску, весь день пировал рыцарь в своем замке, а бродячие певцы-менестрели пели ему о его доблести. Однако едва пришла ночь и сон одолел Крепкоголового, как вернулся к нему тот же кошмар, да еще увидел он, что его взяли в плен и ведут на веревке, точно вола или барана.

С проклятьями проснулся рыцарь, поднялся в седло и в великом гневе выехал за ворота замка. Казалось ему, что меч сквозь ножны жжет его бедро и рвется в сечу. «Муками Господа нашего клянусь, – сказал рыцарь, – какие бы глупости ни снились мне, я вдоволь напою сегодня свой меч кровью, а иначе – пусть до конца жизни не смогу я снять свои доспехи!»

И едва он произнес это, как скачет ему навстречу рыцарь. Мигом укрепил Крепкоголовый свое копье в упоре и ударил на того рыцаря. Добрый удар нанес Крепкоголовый в середину щита. Ведь был он умелым бойцом. Однако же копье его разлетелось в щепы, а противник и не покачнулся в седле. Выхватил он тогда свой блещущий клинок и рубился, покуда были у него силы и дыхание. Но ни один из его ударов не достиг цели. Неизвестный же рыцарь стоял как утес, и дыхание его было ровным и могучим.

Наконец опустились у Крепкоголового руки, а из-за забрала неизвестного рыцаря раздался гулкий голос:

– Твоя клятва услышана, Крепкоголовый! – И с тем неизвестный рубанул Крепкоголового по груди крест-накрест.

Страшная боль прохватила обессилевшего рыцаря от головы до пяток, и рухнул он с коня.