— Э-э...

— С ним что-то не так, — продолжала Изабел. — Только не говори «Это потому, что он мертв». Потому что он не мертв.

«Расчудесный» характер Изабел и, пожалуй, то обстоятельство, что я знала: на самом деле Джек жив, не давали мне посочувствовать ей.

— Изабел, — сказала я, — похоже, я тут лишняя. Ты и в одиночку прекрасно справляешься с разговором.

— Заткнись, — рявкнула Изабел, тем самым лишь подтвердив мою теорию.

Я собиралась сказать ей об этом, но похолодела, услышав ее следующие слова.

— Когда я увидела Джека, он сказал, что на самом деле не погиб. А потом он начал... дергаться... и сказал, что ему нужно идти. Я попыталась спросить его, что с ним такое, и он сказал, что ты в курсе.

— Я? — сдавленным голосом переспросила я.

Однако я помнила его взгляд, устремленный на меня, когда он лежал, распластанный, под волчицей. Я пропала. Он узнал меня.

— Ну, это не такая уж и неожиданность. Все знают, что вы с Оливией Маркс сходите с ума по волкам, а вся эта история явно имеет к ним отношение. Так что происходит, Грейс?

Мне не понравился тон, которым был задан этот вопрос — как будто она сама знала на него ответ. Кровь стучала у меня в ушах; голова шла кругом.

— Послушай. У тебя горе, я все понимаю. Но, серьезно, тебе нужно обратиться за помощью. Не надо втягивать в это нас с Оливией. Не знаю, кого ты видела, но это был не Джек.

Ложь камнем легла мне на сердце. Я понимала, что у стаи есть все основания для скрытности, но Джек был Изабел братом. Неужели она не имела права знать?

— Я не страдаю галлюцинациями, — рявкнула Изабел, когда я открывала дверь. — Я отыщу его снова. И выясню, какую роль ты играешь во всем этом деле.

— Я не играю никаких ролей, — ответила я. — Я просто люблю волков. Все, мне нужно на урок.

Изабел стояла на пороге, глядя мне вслед, а я гадала, что, по ее мнению, должна была ей сказать на все это.

Вид у нее был почти несчастный; впрочем, может быть, она просто притворялась.

Как бы там ни было, я повторила:

— Тебе нужно обратиться за помощью, Изабел.

Она скрестила руки на груди.

— Мне казалось, я за ней и обращаюсь.

Пока Грейс была в школе, я долго не выезжал со стоянки, вспоминая появление бешеной Рейчел и гадая, что она хотела сказать своим замечанием про волков. Я раздумывал, не отправиться ли на поиски Джека, но прежде чем наобум пускаться по его следу, мне хотелось узнать, что Грейс удалось выяснить в школе.

Без Грейс и без моего рюкзака я не знал, чем занять время. Примерно так чувствует себя человек, которому нужно убить час до прихода автобуса: на что-то серьезное времени слишком мало, а на то, чтобы просто сидеть и ждать, слишком много.

Холодный ветер напомнил мне о том, что откладывать эту самую поездку на автобусе вечно не получится.

В конце концов я поехал на почту. У меня был ключ от абонентского ящика Бека, но на самом деле мне хотелось вспомнить прошлое и потешить себя иллюзией, что там я наткнусь на него.

Мне вспомнился день, когда мы с Беком поехали на почту за учебниками; как сейчас помню, это был вторник: в то время вторник был моим любимым днем. Я и сам толком не знаю почему; было что-то такое в сочетании букв «в» и «т», что заставляло все слово казаться дружелюбным. Я всегда любил ездить с Беком на почту; она представлялась мне чем-то вроде пещеры Али-Бабы со множеством запертых ларчиков, хранящих тайны и сюрпризы для тех, у кого имелся заветный ключик.

В памяти с пугающей ясностью всплыл тот разговор со всеми мельчайшими подробностями, вплоть до выражения лица Бека.

«Сэм, подойди-ка сюда, оболтус».

«Что это?»

Сгибаясь под тяжестью огромной коробки, Бек безуспешно попытался спиной открыть стеклянную дверь.

«Твои мозги».

«У меня уже есть мозги».

«Если бы они у тебя были, ты бы открыл мне дверь».

Я надулся и какое-то время стоял, глядя, как он тщетно налегает на дверь, прежде чем поднырнуть ему под руку и распахнуть ее.

«Нет, правда, что там такое?»

«Учебники. Мы намерены дать тебе приличное образование, чтобы ты не вырос неучем».

Помню, меня страшно захватила эта идея школы в коробке, «просто добавь воды и Сэма».

Все остальные члены стаи воодушевились ничуть не меньше. Я был первым, кто попал в стаю до окончания школы, так что мое обучение внесло в их жизнь захватывающую новизну. Несколько теплых сезонов подряд все по очереди занимались моим образованием. Дни напролет они шпиговали меня знаниями: Ульрик по метаматематике, Бек по истории, Пол по английскому, а позже и по естественно-научным дисциплинам. Они засыпали меня каверзными вопросами, сочиняли песенки, чтобы мне легче было запомнить череду давным-давно почивших в бозе президентов, а одну из стен столовой превратили в гигантскую доску, вечно исписанную словарными словами и похабными шуточками, автора которых никогда не удавалось схватить за руку.

Когда с первой коробкой учебников было покончено, на смену ей пришла вторая. Когда я не учился в своей «школе в коробке», то бродил по Интернету в поисках знаний иного рода. Я искал фотографии цирковых уродцев, синонимы слова «коитус», а также ответ на вопрос, почему, когда по вечерам я смотрю на звезды, сердце у меня рвется от тоски.

Одновременно с третьей коробкой учебников в стае появилась новенькая: Шелби, худенькая загорелая девчонка в синяках и с сильнейшим южным акцентом. Помню, Бек тогда сказал Полу:

«Я просто не мог бросить ее там. Пол, ты не представляешь, откуда я ее вытащил. Не представляешь, что с ней творили».

Я жалел Шелби, а она не подпускала к себе вообще никого. Мне единственному удавалось подплыть на спасательном плоте к острову по имени Шелби и вытянуть из нее несколько слов, а порой даже и улыбку. Она была странная, пугливый звереныш, готовый на все ради того, чтобы вернуть себе власть над собственной жизнью. Она таскала у Бека какие-то мелочи, и ему приходилось спрашивать, куда они подевались, ломала термостат, чтобы вынудить Пола подняться с дивана и чинить его, прятала мои книги, чтобы я не читал, а поговорил с ней. Впрочем, все мы в этом доме были не без странностей. В конце концов, я сам не мог заставить себя заглянуть в ванную.

Бек привез с почты еще одну коробку с учебниками — для Шелби, но она не придавала им такого значения, как я. Книги покрывались пылью, в то время как она изучала в Интернете волчьи повадки.

Сейчас, очутившись на почте, я подошел к абонентскому ящику Бека под номером 730. Я провел пальцем по полустертым цифрам; тройка почти облупилась, впрочем, она была такой всегда, сколько я ни приезжал сюда. Я вставил ключ в замок, но не повернул его. Разве такой уж грех так сильно хотеть вот этого? Самой обычной жизни с Грейс, пару десятков лет поездок на почту, валяния в постели и наряжания елок на Рождество?