– A-а, тот самый, который «Марсианина» написал?

– Ну, в данный момент я к вам обращаюсь как автор песен. Хочу предложить вам исполнить одну композицию.

Естественно, Градский заинтересовался. А поскольку в руках он держал кофр с гитарой, то мы, найдя тихий уголок, решили там и устроить небольшой джем-сейшн. В том смысле, что я получил инструмент и по памяти восстановил аккорды песни «Я свободен», после чего напел вполголоса под свой же аккомпанемент. Градскому понравилось, он попросил тут же на листочке написать текст с аккордами, мы обменялись телефонами и расстались, довольные друг другом. Вот так, походя, сплавил хит Кипелова, глядишь, Валерий Саныч ещё что-нибудь стоящее напишет. А то ведь если будущее поменяется, вполне может случиться, что и не дойдёт дело до создания этой классной вещи.

А спустя ещё несколько дней мне позвонил лично Пётр Миронович. Общался со мной по поводу книги «Народные мстители Полесья». К моей радости, особых замечаний не было, Машеров лишь кое-что немного поправил. Например, заголовок, поскольку воевал он не совсем в Полесье, а километров на триста в сторону. Оставил просто «Народные мстители».

В целом неплохо, похвалил я сам себя, постепенно расту как писатель. С иллюстрациями Машеров пообещал сам решить вопрос, отобрать фотографии из личного архива. И сказал, что отправит книгу в республиканское издательство.

– А вы, естественно, получите за свою работу соответствующий гонорар. Золотых гор не обещаю, но гонорар будет достойный, – заверил Пётр Миронович.

Распинаться, что я работаю не за деньги, а за идею, было бы глупо, поэтому просто поблагодарил белорусского лидера банальным «спасибо».

Пётр Миронович опустил трубку, потёр воспалённые глаза и автоматически потянулся к пачке сигарет. Прикурил, глядя на отражавшийся в стекле стоявшего напротив шкафа портрет Брежнева. Тот висел над его головой. Подумалось, что когда-нибудь на этом месте вместо Леонида Ильича появится изображение другого генсека. И кто это будет, зависит во многом теперь и от него, первого секретаря ЦК КП Белоруссии.

Давненько ему не приходилось работать в таком режиме. Постоянные перелёты, встречи, переговоры, прощупывания собеседников, и всё это под видом рабочих аудиенций, чтобы никто ничего не заподозрил. И только оставшись с потенциальным соратником наедине, Пётр Миронович переходил к делу. Причём иногда одной встречей дело не ограничивалось.

Вспомнилось, как во время встречи тет-а-тет с Щербицким украинский лидер, выслушав историю о попавшем в прошлое учителе истории, долго не хотел верить услышанному.

– Пётр, сознайся, ты меня разыгрываешь, – грозил пальцем Владимир Васильевич. – Ну не может такого быть!

– Я сам не верил, Володя, но у этого человека нашлись весомые доказательства. Вещественные доказательства. В наше время таких приборов, которые он мне показывал, сделать просто не могут. Плюс российские паспорт и деньги. А пока возьми вот эти две папки, ознакомься. Надеюсь, за неделю осилишь?

– Постараюсь. А что в них?

– Две рукописи, обе принадлежат перу, скажем так, того самого Губернского. Уверяю, тебе будет очень интересно это читать. И постарайся, чтобы никто эти папки у тебя не видел.

Оставалась последняя встреча, с последним кандидатом на вступление в «Орден заговорщиков», как с усмешкой про себя окрестил подбиравшуюся компанию Машеров. Завтра вылет в Москву. А сегодняшний вечер он посвятит своим близким, вместе с внучками Леной и Катей будет отбирать фотографии из семейного альбома для книги воспоминаний.

Александр Градский позвонил, когда я уже и забыл, что отдал ему песню. Пригласил в студию прослушать, как будет звучать вещь в его исполнении с аранжировкой и в сопровождении полноценного ансамбля. Получилось очень даже недурственно, рок-баллада по мощи практически не уступала оригиналу в исполнении Кипелова.

– Разрешишь петь на концертах? – не без доли тревоги спросил Градский.

– Да не вопрос! Вы с этой песней созданы друг для друга.

– Тогда давай оформим кое-какие бумажки, чтобы уж всё было по закону.

В один из предновогодних дней позвонил Николай Петрович. Передал просьбу Машерова: на следующий день к 18 часам ждать его у Большого театра.

– И кстати, чуть не забыл, – добавил он, – Пётр Миронович попросил вас захватить какой-то «ридер», якобы вы знаете, что это такое, плюс паспорт и деньги, сказал, что и тут вы в курсе, о чём идёт речь.

Хм, интересно, зачем всё это понадобилось Машерову? Разве что ещё кому-то хочет показать, других объяснений я не находил. Да и зачем я ему вообще понадобился?

В назначенное время с оставшимися вещдоками в неизменной сумке через плечо, которую недавно пришлось уже ремонтировать – пришивать оторвавшийся ремень, я топтался у Большого театра. В этом году храм Мельпомены отмечал 200-летие, если верить полотнищу над входом. Сегодня здесь давали балет «Лебединое озеро», что живо напомнило о традиции провожать вождей под музыку Чайковского. Судя по афише, главную партию исполняет прима-балерина Майя Плисецкая. Никогда не был поклонником балета, но на легендарную балерину в расцвете лет посмотрел бы.

Вскоре оказалось, что моё желание будет исполнено. Сначала ко мне подошёл помощник Машерова, поздоровался и предложил следовать за ним. Мы миновали служебный вход, поднялись в кабинет главного балетмейстера, где я смог раздеться, после чего был препровождён в зрительный зал. Точнее, в ложу слева от сцены, где чуть позже появился и Пётр Миронович.

– Здравствуйте, Сергей Андреевич. Удивлены, что я вас пригласил на балет?

– Есть немного. Думаю, всё же я вам понадобился не для того, чтобы обсуждать мастерство Плисецкой.

– Вы правы, потому что после балета у нас состоится встреча, так сказать, в узком кругу.

Все три часа, пока на сцене выплясывали балерины и танцоры – как я узнал из программки, партии Зигфрида и Ротбарта исполняли соответственно Александр Богатырёв и Борис Ефимов, – я размышлял, что за «узкий круг» имел в виду Машеров. Единственной более-менее правдоподобной догадкой была мысль, что Пётр Миронович нашёл-таки соратников и хочет меня им представить.

Как в воду глядел. Сразу после спектакля мы вновь прошли в просторный кабинет главного балетмейстера Большого театра Юрия Григоровича, который на этот раз нас встречал лично. Машеров его поблагодарил, заметив при этом, что от спектакля получил настоящее удовольствие. Николая Петровича поблизости почему-то не наблюдалось, не иначе, был отослан.

В кабинете хореографа вокруг большого полированного стола сидело несколько мужчин разного возраста, но не младше сорока пяти лет. Некоторые были в военной форме, с орденскими планками. Алфёрова я узнал сразу, и лица остальных показались мне знакомыми.

– Здравствуйте, товарищи! – поприветствовал присутствующих Пётр Миронович и представил меня: – Вот, знакомьтесь, тот самый Губернский, о котором я вам рассказывал.