На заре своей карьеры клавишника она сменила несколько групп, пока не попала к Тэту, только-только набиравшему обороты со своим проектом. Тэт был той ещё скотиной, но по сравнению с другими лидерами групп и их менеджерами оказался просто образцом добропорядочности. Разумеется, Сэм пришлось пару раз с ним переспать. Иного поворота событий Тэт просто не понял бы. Но ей не пришлось трахаться с ним и дальше (Тэт предпочитал самок своего вида), как не пришлось трахаться и с менеджером. Не то чтобы тот не хотел, скорее даже наоборот, да вот только Тэт едва не вытряхнул из него душу, когда склизкий барсук полез к её заднице. А потом просто пинком выбросил его с крыльца бара. И тигру это сошло с рук.

Тэт держал их менеджера в суровых рукавицах. Он также был очень строг к своим подопечным. Он заставлял их полностью выкладываться на репетициях и концертах. Но зато был справедливым. Он не зажимал денег и приглядывал, чтобы никто из них не увлекался серьёзной наркотой. Он сам принимал решение, где играть и где не играть. А когда их пытались прижать, он нанимал из их общего фонда, куда капал процент от заработка, охрану у Ронза Боваддина, и проблемы сразу решались сами собой.

Тигр следил, чтобы они лишний раз не общались с журналистами и не задирали нос перед поклонниками. Сэм иногда казалось, что Тэт даже заглядывал к ним под одеяло на ночь, убеждаясь, что они легли спать либо в одиночку, либо с лично ему знакомым тери. Тигр бывал чертовски навязчив в своей заботе, но, надо признать, это приносило свои плоды. Сэм вполне была готова периодически залазить к нему в койку хотя бы из чувства благодарности.

Но играть ей у него не нравилось. То есть, её вполне устраивали концерты и выступления, устраивали деньги, но совсем не устраивала музыка.

Они играли исключительно для танцев, задавая жёсткий ритм ударными и бас-гитарой, под рубленый вокал Тэта. А её синтезатор проходил задним планом, с простыми композициями, только и только подчеркивающими уже сформированную дорожку ритма, но никогда её не задающую.

Музыка, которую она играла, не приносила ей удовольствия.

Тэт её понимал. Но играть по-другому не позволял. Её собственная музыка не вписывалась в сложившуюся идеологию группы.

Тем не менее, Тэт предложил ей организовать собственный проект, который позволил бы ей реализоваться, параллельно с работой у него. Сэм, которой подобная идея раньше совсем не приходила в голову, решила попробовать и приступила к наброскам своей новой музыки.

По замыслу Сэм, ей требовался ещё один клавишник и басист на второй план. Проблем с басистом не предвиделось, тут как раз от него требовалось играть простые ритмы. А вот где найти крутого клавишника, способного играть с ней в паре, она не знала.

До тех пор, пока не побывала на выступлении Лирса — самой успешной и самой знаменитой группы Эйоланда. Четверка братьев-гепардов обладала фантастическим воздействием на аудиторию. От их музыки и голоса вокалиста, Кая Лэя, тери впадали в экстаз, как от наркотика. И, бывало, сходили с ума от переполняющих их чувств.

Музыка Лирса, казалось, тоже была простой и незамысловатой. Но, летящей и пронзительной, словно рисунки острым карандашом. Её штрихи ложились в душу и оставались там навсегда, проникая своей сутью внутрь и заставляя переживать эмоции вновь и вновь. Тот, кто пытался разобрать их музыку, понимал, что она очень сложна, и повторить её способен не каждый, либо вовсе никто. Ибо Лирса погружали слушателей в мир туманных и бесконечных грёз поистине гениальным узором мелодии, легкость которой внешне лишь подчеркивала её исключительность.

Сэм посещала с тех пор все концерты, до самого их запрета. И смотрела все видеозаписи. И слушала всю их музыку. Она никак не могла оторваться от Таята Лэя, одного из близняшек, который играл на клавишных в Лирса. От его голубых глаз, цвета бездонного неба Эйоланда, и от его пальцев, порхающих над инструментом.

Ей хотелось играть именно с ним.

Постепенно, она стала им одержима. Она не могла прожить даже дня, не проглядев хотя бы несколько записей с ним. Она пыталась избавиться от него, выбросить его из головы, залить алкоголем и занюхать наркотой. Тэт, не знавший причины, но хорошо разглядевший последствия, пригрозил выбросить её из группы вон, если она не завяжет.

Пришлось завязать. А избавить мысли от Таята Лэя так и не удалось.

Иногда ей казалось, что на концертах Эреба вместо неё играет именно он, а её собственное Я давно исчезло и растворилось.

Не выдержав терзаний, в конце концов, она рассказала о нём Тэту. Ту часть, в которой хотела играть с Таятом Лэем. Она не рассказала о своей одержимости. А Тэт не спрашивал, он и так всё понял.

Но Тэт не имел выхода на Лирса. С некоторых пор, когда на их концертах участились беспорядки, Абрафо забрало их к себе. Лирса продолжали писать музыку, выпустили новый альбом, сняли несколько видеозаписей, но концерты с их участием больше не проводились, и их местонахождение оставалось неизвестным.

Душу Сэм разлагало и другое чувство — влюблённость в Лэя обречена стать безответной. Это знали все. Любые виды тери могли сожительствовать и заниматься сексом с любыми другими видами. Кроме Лэев. Их не интересовал никто, кроме сородичей. Это была сложившаяся тысячелетиями данность, из которой не существовало исключений.

Лэев интересовал только азарт скорости. Их жизнь наполнял ритм, бег и запах жженой резины от покрышек. Они обожали оружие, погоню и преследование. Вся дорожная патрульная служба Эйоланда состояла только и только из Лэев. В подразделениях Чидженда, занимавшихся разведкой и защитой Рубежей, их численность по отношению к другим видам тери доходила до половины всего состава.

Любой, неспособный понять и поддерживать их азарт скорости, автоматически вычеркивался из круга их интересов.

Максимум, с ними можно было дружить. Но Сэм не получалось даже дружить с Таятом, так как она не знала, где его найти.

***

На днях, в одном баре, где она в очередной раз украдкой от Тэта пыталась залить свою тоску влюблённого, к ней подошёл тери. Это был пёс, хорошо одетый, среднего телосложения, с коричневой шерстью и острыми треугольными ушами. Его хвост торчал ополовиненным обрубком, перемотанный на обломанном конце кожаным ремешком.

Он остановился у её стола и вежливо спросил разрешения присесть.

Непроизвольно она покосилась на обрубок его хвоста.

Саеда поймал её взгляд, и сказал про старую травму. Она кивнула, но сесть не разрешила. Он не нравился ей,