Колдунья и ее помощница вошли в комнату, а я тихонечко проскользнул следом. Впрочем, предосторожности были напрасными – на меня по-прежнему никто не обращал внимания. Помещение, где совсем недавно находился проход в нашу реальность, преобразилось. Дверь в чулан исчезла, белые занавеси на стенах сменились полотнищами из черного бархата, но самым невероятным сюрпризом оказался находившийся посреди комнаты глубокий колодец. Этот выложенный гранитными плитами круглый водоем очень странно смотрелся в жилом доме. Я заглянул в колодец и едва удержался на ногах – черная неспокойная вода притягивала, звала в свои смертельные объятия. Там, в глубинах этого холодного водоема, скрывалось Нечто – безжалостное, ненавидевшее жизнь, пугающее, но в то же время такое манящее и завораживающее…

– Приступим, и да помогут нам силы тьмы!

Облаченная в балахон колдунья начала нараспев читать заклинания, кругами обходя неподвижно стоявшую Тату. Глаза девочки были открыты, но их бессмысленное выражение делало ее похожей на восковой манекен.

– Подойди к колодцу, стань на его край.

Тата покорно исполняла все приказы рыжеволосой ведьмы, а та упорно и неутомимо продолжала плести сеть страшного заклинания. Тлели на огне дурманящие благовония, мелодичный голос твердил непонятные слова, и постепенно мне стало казаться, что я вижу сумбурный пестрый сон без начала и конца. Вода в колодце поднималась все выше, пенилась, клокотала, над ней плавал слой густого зеленоватого тумана, а Тата равнодушно смотрела на опутавшие ее ноги полупрозрачные щупальца…

– Черный источник, прими невинную жертву, поглоти ее тело и душу! Дай мне силу! Дай мне свою великую, несокрушимую силу! – рыжие волосы ведьмы рассыпались по плечам, в глазах горело безумие. – Дай силу! Дай силу!

Я понимал, что не в состоянии прервать страшный обряд, и все же не мог вот так просто стоять и смотреть.

– Прекрати! Не делайте этого! Всем будет только хуже! Остановитесь! – но меня не слушали, а скорее всего просто не видели.

Ритуал приближался к завершению, по комнате ползало множество смертоносных щупалец, а черная вода бурлила у самых ступней Таты.

– Мама! – в комнату вошла державшая на руках большую куклу Лизонька. Девочка зевнула, протерла заспанные глаза. – Маменька, что вы делаете?

Слепленное из тумана щупальце метнулось на звук голоса, ударило по лицу Лизонькину куклу. Девочка выронила игрушку, а потом истошно завизжала – потерявшая глаза фарфоровая кукла оскалилась в омерзительной ухмылке. Привлеченные шумом струи тумана набросились на несчастную девочку, опутали ее с ног до головы, потянули к краю колодца.

– Маменька! Маменька!

– Не та! Не та! – кричала рыжеволосая ведьма, пытаясь оторвать щупальца тумана от тела дочери. – Не та!

Ее усилия были бесплодны. Колодец бурлил, пенился, выпуская все новые щупальца, и вскоре они начали опутывать саму ведьму.

– Именем Гекаты заклинаю – да разрушатся злые чары, да сгинут, – голос женщины слабел, но она все еще пыталась бороться, протягивая руки к тонувшей в черной клокочущей воде Лизоньке.

Внезапно наполнявшая колодец жидкость стала густой и вязкой, покрылась огромными пузырями, а потом в один миг поглотила саму ведьму, вместе с так и не успевшей понять, что же произошло, Лизонькой. Страшный туман исчез, захохотала и умолкла ослепленная кукла, а неподвижно стоявшая на краю колодца Тата испуганно вскрикнула и без чувств упала на пол. Вдали послышался бой часов. Когда стих последний, двенадцатый удар, предметы в комнате стали расплывчатыми, покрылись рябью, и в этом мареве бесследно растворились страшный колодец, черные занавеси на стенах, а комната обрела привычный вид. Время замкнулось, побежало по кругу, и Лизонькин день начался вновь…

– Добро пожаловать в наш мир, – рассмеялась стоявшая рядом со мной рыжеволосая ведьма. – Моя дочь выбрала тебя, и теперь ты останешься с нами. Мы – одна семья. Не правда ли, Таточка?

Появившаяся из пустоты Тата переживала невероятные превращения – она росла, хорошела на глазах, из девочки превращалась в молодую девушку, во взрослую женщину, старела, обретая черты старухи-затворницы, а потом вновь становилась маленькой девочкой.

– Она не убежала от меня, – продолжала рассуждать рыжеволосая. – Почти век минул, а скромница Тата наконец-то попалась! Ее душе не вырваться отсюда. И ты, малыш, не скроешься от нас.

От многоголосого хохота закладывало уши, вокруг мелькали уродливые, нечеловеческие лица, и я, не выдержав этого кошмара, опрометью бросился из комнаты.

– Попался! Попался! Попался! – несся вслед зловещий смех ведьмы.

Лужи под ногами, светящаяся плесень на стенах, озарявшая слабым мертвенным светом бесконечные лабиринты дома, чуть приоткрытые двери, за которыми таился кошмар… Я шел вперед, не зная, куда направляюсь и что ждет меня в соседней комнате.

– Помогите…

Голос показался знакомым. Немного помедлив, я пошел на зов. Посреди небольшой комнатушки в деревянном полу тонул человек. Он примерно по пояс погрузился в твердые на вид доски.

– Осторожно, Мишка, тут трясина.

– Вовка? – я невольно попятился, испуганный этой встречей. – Ты же умер?

– Я жив, как видишь. Дом захватил меня в плен и держит.

– Но из пруда выловили твое мертвое тело.

– Я ничего не знаю, лучше помоги мне выбраться отсюда.

Он протянул руку и от этого движения еще глубже увяз в полу. Я медлил. Скорее всего Вовка уже не принадлежал себе, влившись в Душу дома, но все же еще оставалась крошечная надежда на то, что он жив.

– Помоги же! – настойчиво повторил Вовка.

Ухватившись за дверной косяк, я, не заступая через порог, подался вперед и протянул руку. Холодные пальцы намертво впились в ладонь, а потом последовал страшной силы рывок, и, описав в воздухе дугу, я приземлился в центре комнаты. Пол под моей тяжестью прогнулся и начал постепенно затягивать ноги.

– Желаю приятно провести время, – Вовка парил в воздухе, сверху вниз глядя на меня. – Помоги ближнему, и он тебя утопит.

– За что, Вовка?

– Тебе следовало думать о спасении собственной шкуры, а не проявлять чудеса благородства. Теперь получай по заслугам, герой.

Он растворился в воздухе, а я почувствовал, как мое тело все глубже опускается в вязкую трясину.

– Вы не поможете мне, Мишенька? – змея с головой Лизоньки свесилась с потолка, посмотрела в глаза. – Признайте очевидное – люди платят за добро злом. Ну а коль скоро это так, надо думать только о себе и быть безжалостным к тому, кто встает на пути. Не так ли? Если вы согласитесь с моими словами, Миша, я помогу вам выбраться. Иначе вы умрете с чистой совестью.

Слова Лизоньки зародили во мне сомнения. Похоже, она в самом деле была права: сколько раз я видел, как люди отвечали на протянутую руку ударом в спину. Признаюсь, мне хотелось согласиться с Душой дома, признать ее правоту, и только малопонятные рассуждения Странника о торжестве добра удерживали от этого поступка. Слишком часто оказывался прав наш необычный знакомый, слишком часто сбывались его предсказания, и потому я, почти не веря собственным словам, насколько мог твердо, произнес: