Жерар не смог прийти на ту свадьбу, где Элен познакомилась с Патриком. Так что он не видел, как они поглядывали друг на друга. Из-за загипсованной ноги Патрику все не в кайф. Танцевать он не может, поэтому тихо сидит в углу с печальным или задумчивым видом, что придает ему некоторое сходство с Майком Брантом[15]. Симпатяга, короче. Когда свадьба начнет расходиться, Элен исхитрится сесть в «Симку», которая должна отвезти Патрика домой. Потом им придется встречаться тайком, уладить дела с родными, самим остепениться. Все просто. На том этапе их жизни любовь может все. Еще позже они снимут маленькую квартирку и начнут строить планы. Семья, две тачки, жить вот так – все будет отлично.

Во всяком случае, Жерара Элен больше не увидит. Через двадцать лет она узнает, что он и правда уехал работать за границу, в Тунис, потом в Египет, добрался даже до Индии. Став сварщиком высокого полета, он работал на разных предприятиях в авиационной, ядерной или пищевой промышленности. Мало-помалу эти фирмы станут могущественнее иных государств и обеспечат Жерару такие условия жизни и такие гарантии, которые могли себе некогда позволить целые народы, чеканившие монету и объявлявшие друг другу войны. Элен узнает, что Жерар поселился в Пака́, деревушке неподалеку от Мартига, где построил себе двухэтажную виллу с бассейном, и что у него «Ауди». Женился он на коротковолосой уроженке Антильских островов, что не помешало ему раз или два голосовать на выборах за «Национальный фронт». Двое детей, друзья, камни в почках, сосед, достающий его с высотой ограды, – короче, Жерару жить не скучно. Элен узнает, что он пристрастился к путешествиям. Это означает, что он ежегодно лично проверяет, существуют ли на самом деле пейзажи, которые он видел по телику. Лас-Вегас, Мадагаскар, Вьетнам. Все это Элен узнает на похоронах, где обычно и узнают новости про старых знакомых.

А вот и долгожданное второе дыхание. Чувство тяжести постепенно сменяется ощущением полноты жизни и приливом сил. Ей кажется, что она с легкостью могла бы проплыть еще тысячу метров. Скоро она почувствует себя стройной и бодрой. Стоило только преодолеть этот трудный момент, когда тело взбрыкивает, а ум придумывает всякие отговорки, чтобы перестать сопротивляться. Теперь все в порядке. Скоро Элен исполнится сорок лет. Про нее и сейчас иногда говорят: «Сучка!», но это случается все реже. От ее красоты еще много чего осталось, и ей непонятно, почему она должна прятать ноги, живот или задницу. А главное, она все еще хочет любви. При этой мысли она улыбается в воде, хранящей тайну ее неизменной тяги к мужчинам. Иногда, когда она за рулем, ей приходится внезапно останавливаться на обочине, включив аварийную сигнализацию, чтобы поласкать себя и быстро испытать оргазм, в то время как ее «Опель Кадетт» раскачивается от проносящейся мимо фуры с прицепом. В животе у нее все по-прежнему на месте, в целости и сохранности, она все так же жаждет прикосновений и взглядов, а между ног у нее живет потенция к наслаждению, не подвластная ни внутреннему распорядку офиса, где она работает, ни дорожным правилам, ни брачному договору, ни множеству других законов. И этого у нее никто не отнимет.

Элен спала некоторое время с одним коллегой. Обычный парень в рубашке с короткими рукавами и брюках с защипами. Она часто наблюдала за ним, когда он шел мимо нее выпить кофе. У него были красивая задница и хорошие волосы, что на определенной стадии отношений заменяет все остальное. На рождественской вечеринке она немного перепила и, прощаясь, поцеловала его практически в губы. Они стали присматриваться друг к другу. Как-то вечером она готовила годовой баланс и задержалась на работе, а он ждал ее, сидя у себя в кабинете. В конце концов они встретились и поцеловались. Элен уже почти забыла… Они целовались взасос, как школьники, дрожа от страсти, вцепившись друг в друга, у обоих сердце готово было выскочить из груди. Она залезла к нему в штаны с защипами и вытащила член. Он тут же вошел в нее. Стоя, в одежде, лихорадочно, неловко – они проделали все за минуту. Уже на следующий день они пошли в отель. В пылу страсти он поимел ее прямо на ковровом покрытии. Нельзя сказать, чтобы Элен это не понравилось. Правда, она немного остыла, обнаружив у себя на коленках ссадины. Патрик даже не обратил внимания, но после этого трахаться стоя на четырех костях на полу она больше не желала.

Элен решила, что проплыть тридцать раз туда-обратно это уже неплохо. Она подплыла к краю с приятным чувством выполненного долга. Пока она плавала, в бассейн пришли ребята, поодиночке и парочками, мальчишки и девчонки лет по пятнадцать-семнадцать. Кое-кого она знала в лицо. Тут в конце концов всех узнаешь. Элен смотрела на них, и у нее щемило сердце. Болтают себе, настроение прекрасное, беспечные, красивые. Вода и многочасовые тренировки сформировали их тела, созданные для скорости. Широкоплечие девушки с точеными бедрами. Мальчики с детскими головками, насаженными на торсы культуристов.

Элен улыбнулась с видом знатока и пошла к своему шезлонгу, чтобы подсохнуть на солнце. Пришел тренер, раздал задания пловцам, и те заняли свои места за тумбами. Первые прыгнули в воду. Остальные – за ними, плывут синхронно, легко, почти без брызг. Она наблюдает за ними, смотрит, как они подолгу движутся под водой. Вскоре обе дорожки заполняются ритмичными всплесками. Они быстро плывут под сверкающим солнцем, они молоды, а смерти не существует.

Элен погружается в свой журнал, рассеянно перескакивая с одного на другое. Уже двенадцатый час, народу вокруг бассейна прибавилось. После обеда она еще какое-то время дремлет в тени зонта. К трем часам все вокруг впадает в оцепенение. Жара становится изнуряющей. До туалета приходится идти на цыпочках. Люди ищут тени. В воде плещутся, орут во все горло дети.

Около четырех появляется тот высокий, светлоглазый тип со странной повадкой, одновременно затрудненной и легкой, нечто вроде Джона Уэйна или Митчема. Элен особенно не ждала его, но все же надеялась, что он придет. Перед тем как окунуться, он кладет свои вещи на ступени. Как и Элен, он часто бывает в бассейне. Как-то раз они с Лин здорово повеселились, наблюдая за ним и придумывая про него всякую ерунду: где он работает, как его зовут, какой у него голос, какие звуки он издает, когда занимается любовью, есть ли у него дети, какие у него заскоки, ну и всякое такое. Они даже прозвали его Тарзаном. Такой же большой, сильный и неуклюжий. Элен следит какое-то время за тем, как он плавает, потом забывает о нем. Когда он вылезает из бассейна, она разглядывает его длинные руки, широченные плечи, смотрит, как струится по его животу вода. Тогда и он бросает взгляд в ее сторону, и в животе у Элен образуется вакуум. Она поспешно возвращается к своему журналу. Ей хочется спрятаться. Сейчас он подойдет. Подходит. Конечно, нет. Он вернулся к своему месту и обсыхает перед тем, как уйти. В другой раз. Все это смешно, но она веселится, как девчонка.

Лирическое отступление закончено.

На обратном пути Элен чувствовала себя легкой, как перышко. Она вела машину медленно, выставив локоть наружу и не спеша вернуться домой. По радио звучала печальная песня в исполнении Далиды. Надо бы почаще сбега́ть вот так из дома, такие мероприятия ей явно на пользу. Проезжая мимо дома свекра и свекрови, она вспомнила об одном семейном рождественском ужине, о других застольях. Уже прошло немало времени, как они умерли. Все происходило здесь, каждая улица по буквам повторяла ее историю, каждый фасад был воспоминанием. Она проехала мимо пожарной части, обогнула начальную школу, взгляд ее остановился на поднимавшейся вдали длинной струйке черного дыма. По мере приближения к дому струйка становилась все толще, Элен уже чувствовала запах расплавленного пластика и горящего бензина. Меж бровей у нее прорезалась озабоченная складка. Это где-то совсем рядом с ними. Она стала молиться, чтобы не случилось ничего плохого. Добравшись до поселка, она проехала два квартала и увидела соседей, столпившихся у их дома и глазевших на пожар. Горел мотоцикл, разбитый, оплавившийся, но такой узнаваемый.