мало ли чего мне захочется, а чего не захочется… Надо просто волю включать, и все. И понимать, что всему свое время и место. И вообще, хватит об этом… Тоже мне, выбрали тему… Терпеть не могу, когда в душу с подобными вопросами лезут! Не приведешь ведь отношения родителей и детей к одному знаменателю, у каждого там свои формулы и решения! Неужели непонятно, а?

Все замолчали, будто им стало неловко. А Наташа вдруг произнесла тихо, сама от себя не ожидая:

– К одному знаменателю не приведешь, это верно… Да и какой он, этот знаменатель? У каждого он свой… Ты думаешь, что делаешь все правильно, и даже уверена в этом, и держишься за эту свою правильность обеими руками, а потом все катится в тартарары… Вот у меня дочь из дома ушла после ссоры, и я чуть с ума не сошла. Все думала – за что, господи? Почему? Я ведь так старалась быть исключительной, заботливой матерью! А теперь начинаю понимать, что неправильный это вопрос – за что. Да ни за что, боже мой! Надо саму себя спросить – для чего… Для чего мне это надо пережить…

– И для чего же? – в прежней грубоватой тональности спросила Алена.

– А для того, чтобы задуматься. Над собой задуматься. Сойти со своей позиции хоть ненадолго, на себя со стороны посмотреть… Не винить дочь, а на себя саму показать пальцем! И пересмотреть свою жертвенную позицию по отношению к ней…

Если б кто знал, с каким трудом дались ей эти слова! Да еще три дня назад она бы ни за что их не произнесла, язык бы не повернулся!

Глянула на Артема в отчаянии – он ей улыбнулся спокойно. Не одобрил, не кивнул, просто улыбнулся. Будто ничего особенного она сейчас не произнесла. Вполне обыденные слова…

Но тут же поймала на себе взгляд молчавшего все это время Дениса. Тяжелый взгляд, хмельной. И даже поежилась слегка – почему он так на нее смотрит? Будто злится за что-то…

А Денис вдруг заговорил – сердито, отрывисто:

– Жертвенную позицию хочешь пересмотреть, говоришь? Здорово, что ж… Давай, пересматривай, только шибко не увлекайся. А то будешь потом как моя мать… Она ведь не очень-то собой жертвовала, когда меня растила. Если не сказать больше… То есть я вообще не нужен ей был. Мешал. Помню, совсем маленького меня одного оставляла, я сутками в квартире голодным сидел… А потом вообще сдала в интернат, когда мужика в дом привела. Устроила, так сказать, прекрасную, расчудесную личную жизнь. Чтобы не мешал никто, не крутился под ногами. Даже на выходные меня из интерната не забирала… Говорила, мол, ее мужу отдыхать надобно в выходной…

Все притихли, смотрели на Дениса немного испуганно. Видимо, не ждали от него таких откровений. И такого злого голоса не ждали. С виду он был совершенно безобиден – симпатичный такой парень, полноватый слегка, и глаза такие светлые, голубые. И правда, не шла ему эта злость, какой-то чужеродной была…

– …Я вырос, начал своей жизнью жить. Обустроился как-то потихоньку, помаленьку. Женился, квартиру в ипотеку взял… Да вы же все про меня знаете, что я вам рассказываю! Да и не вам я сейчас это все говорю, а ей вот… – мотнул он головой в сторону Наташи. – И вообще, выпить еще надо… Что-то душа прям вразнос пошла…

Денис ухватился за бутылку виски, которая стояла на столе, плеснул себе в стакан изрядную порцию. Выпил жадно, выдохнул, снова налил.

– Не надо, брат… – тихо произнес Кирилл, отодвигая от него бутылку. – Тебе ж опять худо будет…

– Да куда уж хуже! Мне и без того хреново, сам знаешь! Так о чем бишь я… А, да… – снова повернулся он к Наташе. – Знаешь, что самое смешное? А самое смешное в том, что мать моя вдруг опомнилась и каяться передо мной начала. Плакать, прощения просить, чуть ли не в ногах валяться. Не знаю, что с ней произошло вдруг… А только мне от этого еще хуже стало. Ну зачем, зачем мне ее раскаяние, а? Зачем? И эта ее теперешняя… Как ты говоришь – жертвенность… Мне теперь не надо, а она изо всех сил со своей помощью в мою жизнь лезет! К жене моей лезет, к детям… Подарки дорогие покупает, в любви клянется… Во всем себе отказывает, живет как нищенка, деньги копит, чтобы в мою семью их отдать… Зачем?! Не надо мне от нее ничего! Достала уже, ей-богу! Ее в дверь гонишь, а она в окно со своей любовью да раскаянием лезет! Только хуже мне делает, честное слово! Вот что мне теперь делать, что? Как все это терпеть?

– Так не надо терпеть, Денис… Надо простить… – тихо проговорила Даша, чем вызвала еще большее возмущение Дениса:

– Что значит – простить? Как простить? Свои детские страхи простить, когда я сутками в квартире голодным сидел? Как это простить, скажи? И как ей объяснить, что она раскаянием только хуже мне делает? Я ж понимаю, что она какие-то свои проблемы решает, только и всего. Грехи замаливает. Я тут при чем? Пусть лучше в церковь ходит…

– Надо простить, Денис, – тихо повторила Даша. – Это не ей надо, это тебе надо.

– А если я не хочу? Если я не могу? Что тогда, что? Вот и жена моя, Ленка, тоже говорит – надо простить… Фу, еще и напился, как черт… Ничего уже не соображаю… Такси мне вызовите. Домой поеду…

– Мы тебя проводим, Денис… До двери квартиры проводим, а то Лена нам выговор сделает… – озабоченно проговорил Кирилл, доставая телефон. – Сейчас я такси вызову…

– Ну все, кажется, посидели… – тихо вздохнула Алена, с тоской глядя на Дениса. – Расходиться пора…

– А что, очень даже хорошо посидели! – бодро проговорил Паша, обнимая Дашу за плечи. – Можно сказать, душевно! Поговорили, поспорили… Нам с Дашей тоже пора. Завтра вставать рано…

– Кирилл, не надо такси, не вызывай! – решительно проговорил Артем, поднимаясь с места. – Мы с Наташей отвезем Дениса домой. Мне можно за руль, я ж не пил. Просто помоги мне до машины его довести, и все.

С трудом они загрузили совсем раскисшего Дениса в машину, поехали. Оказалось, везти его надо на другой конец города. Благо дороги об эту пору были почти свободны, ехали быстро. Сначала молчали, потом Наташа спросила тихо:

– Ты для меня весь этот разговор в клубе организовал, да? Специально для меня?

– Нет, не специально. Ты же видела, я молчал. Это ты так сильно транслировала свою проблему, сама, понимаешь? Вот эта энергия всех и захватила. И повела… Ты сама этого хотела. И выводы тоже сама сделала, ведь так?

– Да, сделала… Только мое беспокойство за Ляльку от этого меньше не стало, Артем. Как представлю, что она там сейчас в чужой квартире… С этим… Вдвоем…

– Да нормальный парень, перестань. Я успел кое-какие справки о нем навести – нормальный парень! Работает, учится, не бандит, не наркоман… Все будет хорошо с твоей Лялькой.

– Но она же еще ребенок, что ты…

– Они сейчас рано взрослеют. В этом смысле, который тебя так пугает, тоже. Лучше о себе подумай, как дальше жить. Так жить, чтобы она от тебя не убегала.

– Да кто ж его знает, как жить… – тихо вздохнула Наташа. – Рецептов тут нет никаких, ведь правильно? И нормы никто не придумал. Каждый по-своему видит эту норму. Видит, старается изо всех сил, а гармонии нет… Так, чтобы всем было хорошо, и детям, и родителям. Все равно одни претензии по кругу выходят. Одни обиды. И никто не хочет начать с себя, увидеть в себе проблему. Легче ведь на другого пальцем показывать, чем с себя спросить. Ведь так?

– Да, так. Молодец. Все правильно понимаешь. Ну вот мы и приехали… Сейчас Дениса домой поведем. Та еще проблемка, между прочим… Давай выходи, поможешь мне!

Вдвоем они доволокли Дениса до лифта, поднялись на пятый этаж. Артем позвонил в нужную дверь, открыла им жена Дениса, миловидная блондинка с озабоченным лицом.

– Лен, принимай мужа… Не ругай его, ладно? Опять расклеился… – попросил Артем, улыбнувшись. – Куда его? В гостиную на диван?

– Да не собираюсь я его ругать… – вздохнула Лена, уступая ему дорогу. – Это еще хорошо, что