выходит! И не знаешь теперь, радоваться этому или огорчаться…

Вышла из ванной, услышала какое-то жужжание в коридоре. Потом поняла – телефоны в их с Артемом куртках звонят. Его телефон пускай звонит на здоровье, а ей надо ответить… А в друг это Лялька? Вдруг с ней что-то случилось?

Звонила не Лялька. Звонила Катька. Ответила и тут же наткнулась на Катькино возмущение:

– Ты где, Наташ, что с тобой? Почему на звонки не отвечаешь? Я вчера тебе звонила, ты не ответила…

– Прости, я не слышала, наверное. Я в клубе вчера вечером была, там музыка была громкая… Джаз…

– Какой джаз, ты что, спятила? Я думала, она тут с ума сходит, что дело скоро до психушки дойдет, а она – клуб… Джаз… Лялька вернулась, что ли?

– Нет. Не вернулась. Но я ее нашла, Кать… Мы с Артемом ее нашли…

– Ах, с Артемом… Понятно… И что еще вы с Артемом? Лялька-то дома уже?

– Нет, Кать. Артем сказал, не надо ее силой домой приводить. Она сама должна… Услышать меня должна…

– Не поняла… Что услышать?

– Ну, что я другая стала… Что теперь понимаю ее…

– Да уж, дела… И я тоже слышу, что ты другая стала, голос по-другому звучит. Молодец, что еще сказать… Просто слов нет… Выходит, удачно я тебе этого Артема сосватала? Выходит, магарыч с тебя, Наташка? Давай рассказывай, что там у вас…

– Я потом тебе все расскажу и все объясню, ладно, Кать? Потом… Сейчас не могу пока…

– Когда это – потом? И что значит не могу? С ума сошла, что ли? Нет, я понимаю, что все у тебя теперь по-другому, но сегодня-то… Забыла, что ли? У меня ж день рождения сегодня…

– Ой, Кать, прости… И правда из головы вылетело, прости! Поздравляю тебя…

– Ладно, вечером поздравишь. Приходи сегодня, жду. И даже не думай отказываться, я обижусь.

– Ой… А можно я не одна приду?

– А с кем? С Артемом?

– Ну да…

– Вот ты даешь, подруга! И впрямь получается, нет худа без добра, что ли? Искала дочь, а нашла себе мужика? Интересненько… Очень даже…

Наташе показалось, что в голосе Катьки прозвучало некое осуждение. И заторопилась объясниться:

– Нет, если ты хочешь, я и одна приду тебя поздравить… Я просто подумала, что…

– Ладно, не оправдывайся. Приходи с кем хочешь. Это я от удивления в себя прийти не могу. Такие вдруг метаморфозы за каких-то пару дней приключились, обалдеть! То слышать ни о ком не хотела, то не одна приду… Обалдеть, иначе не скажешь! Ладно, пока…

Телефон замолчал, и Наташа положила его на кухонный стол, вздохнула. Из прихожей было слышно, как телефон Артема опять надрывается звонком… Пойти разбудить его, что ли? А вдруг что-то важное? Нет, надо сначала кофе сварить… И завтрак кой-какой приготовить. Яичницу, например…

И засуетилась по кухне, будто куда опаздывала. Как назло, попала под руку стоящая на краю стола чашка, упала, разбилась вдребезги. Пока ползала по полу, собирая осколки, услышала за спиной голос Артема:

– Ты чего тут хулиганишь? Разбила что-то?

– Да… Чашка вот… – протянула ему осколки.

– Ну, это на счастье. Верная примета, между прочим. Я чую, кофе пахнет, да?

– Ага… И яичница вот еще… Только хлеб черствый, прости.

– Ну, совсем хорошо! Я люблю черствый хлеб. Будем завтракать, стало быть? Сейчас, я только умоюсь…

Она хотела сказать, что телефон его звонил только что, да не успела. Подумала – потом скажет. Еще ведь утро, и довольно раннее. Вон, даже туман за окном еще не рассеялся.

Вскоре Артем вернулся, сели за стол. Ели яичницу, пили кофе, молчали неловко. Да и о чем было говорить, интересно? Хорошо, хоть про выход из стресса при помощи секса Артем не говорит… Пусть будет просто молчание. Так лучше…

Но сама его и не выдержала, спросила тихо и чуть виновато:

– Это неправильно, что мы сейчас молчим, да? Но я правда не знаю, что говорят в таких случаях… Не знаю, что делать.

Артем даже головы не поднял, с увлечением ел яичницу. Только проговорил коротко:

– Ничего не надо делать, Наташ. Просто жить.

– Как это?

– Ну, жить… Готовить по утрам вкусный завтрак, работать, общаться с друзьями, пить вино, делать прическу… Сексом заниматься, наконец. С удовольствием.

– Да это понятно… А как же Лялька? По-твоему, надо жить так, будто ее нет?

– Да бог с тобой… Нет, нет, конечно. Просто и ей тоже надо давать жить.

– А я что, не даю?

– Нет. Не даешь. Ты пытаешься жить ее жизнью, не своей. Отбираешь ее, съедаешь. Вот скажи… Ты ведь полностью освободила ее от домашних дел, от всех обязанностей? Ты все делаешь за нее, ведь так? Она у тебя хотя бы… Ну, не знаю… Посуду моет? Мусор выносит? Чувствует себя хозяйкой в доме? Есть у нее какие-то обязанности? Ведь нет? Ты же считаешь, что все сама сделаешь, что лучше сделаешь! А чтобы Лялька сама – ни-ни… Она же твоя собственность, а собственность берегут и лелеют, правда?

– Так я же действительно хочу как лучше… Чтобы у нее времени на учебу больше было…

– Я верю, что ты хочешь как лучше. И верю, что ты рада во всем себе отказать, чтобы у дочки все было. Тебе хочется, чтобы она жила как принцесса… Как дорогая вещь, которую надо беречь и пылинки с нее сдувать. Но это неправильно, Наташ. Я уже сто раз пытался тебе это объяснить, попытаюсь и в сто первый… Не отнимай у нее право на трудности. Потому что трудности – это жизнь. Ее жизнь, не твоя. И мало ли что тебе так хочется! Поверь, что, если продолжишь и дальше так жить, будет только хуже… Ты очень рано состаришься в своих одержимых трудах, будешь несчастна и во всем будешь обвинять Ляльку. Мол, неблагодарная дочь. Эгоистка. Совсем мать не любит. А я ведь ей всю жизнь посвятила… Так и будет – ты вечно обижена, она тоже обижена… Ты за ней будешь нестись и доказывать свою правоту, а она будет вечно убегать…

Наташа молчала – трудно было что-то ответить. Потом проговорила грустно:

– Как это жестоко звучит, Артем. Я съедаю жизнь дочери… Да за что, за что она должна быть на меня обижена? Да, конечно, я понимаю… Сейчас очень модно родителей обвинять во всех своих неудачах. Потому что все не так! Мало дали – плохо. Много дали – тоже плохо. Ерунда какая-то…

– А ты свою маму тоже обвиняла, Наташ?

– Я? Маму! Нет, что ты…

– А когда ты забеременела и училище бросила, она упрекала тебя?

– Нет. Конечно, она просила, чтобы я аборт сделала, но… Не упрекала, нет. Приняла все как есть. Она меня любила. Молилась за меня, я ночами слышала… Да, она меня просто любила и помогала, ничего от меня не хотела. И не доказывала. Я помню, как ты сказал про мать Дениса – пусть просто любит… Помнишь? Так и мама моя – просто любила…

– А почему у тебя так не получается, Наташ? Просто любить?

– Но мне казалось, я все правильно делаю. Я в этом видела смысл своей жизни.

– Не надо своего ребенка делать смыслом жизни. У него должна быть своя жизнь, отдельная от твоей.

– Да, это все правильно, я понимаю. Но все равно это жестоко, жестоко звучит…

– Да. Может, жестоко. Но это так и есть. И ты еще в начале пути, потому что твоя дочь еще ребенок. Чем старше она будет, тем больше ты будешь претендовать на ее жизнь. Жертвовать собой, контролировать, вмешиваться, требовать… И это хорошо, что она уже протестует, поверь. И для нее хорошо, и для тебя хорошо.

– Но… Но ты же сам говоришь, что она еще маленькая! Как же без материнского контроля? Как?

– А чего ты добилась своим контролем? Да и не такая уж она маленькая… И вообще, не это имеет значение. Потому что ты уже идешь по этому пути, ты и дальше собираешься жить ее жизнью, посвящать себя ей полностью. Отбирать ее жизнь для себя, сама того не осознавая. Да, именно так, не осознавая… И считать Ляльку своей собственностью, думая