при этом, что делаешь все во благо. Но благими намерениями вымощена дорога в ад… Ты хочешь жить в аду, скажи?

– Нет. Не хочу. Но мне трудно… Я все понимаю, правда, во всем с тобой согласна. Но не получается у меня мыслить по-другому! Трудно мне, понимаешь?

– Конечно, трудно. Менять себя и свою жизнь всегда трудно. И у многих не получается. Но у тебя получится, я знаю. Я вижу… Я верю в тебя.

У нее даже сердце зашлось от этих его слов: «Верю в тебя…» Наверное, они дорогого стоят. Именно сейчас, именно для нее. Дороже, чем признание в любви для какой-нибудь достойной женщины. И потому она произнесла тихо, сглатывая застывшие в горле слезы:

– Спасибо тебе, Артем… Я попытаюсь, правда… Я выберусь…

– Вот и выбирайся. Ты сейчас пока в невесомости пребываешь, как в тумане. Плаваешь, свою дорогу не можешь увидеть. Найди свою дорогу, а Лялька пусть своей идет. Так я не понял, кофе будет или нет? Кофе хочу…

– Да, да, конечно! Я же сварила, только забыла в чашки налить! Тут про все забудешь, с такими-то разговорами…

Она налила в чашку кофе, поставила ее перед Артемом. А сама встала к окну, за которым все еще клубился туман. Серый, плотный. Надо же, каждое утро туман… Будто что-то происходит в природе. Будто и она подсказывает – пройди сквозь него, выйди на свою дорогу. Не плавай в невесомости. Выйди…

Из прихожей снова прилетел на кухню зов телефона, проговорила тихо:

– Это тебе звонят, Артем… Ты телефон в кармане куртки оставил. Все утро звонят…

– Да, сейчас отвечу, – со вздохом поднялся он из-за стола. – Это мама, наверное. Опять волнуется за меня.

– Тебя это и впрямь не раздражает, что она так часто звонит?

– Нет. Я уже привык. Смирился.

– Ну вот видишь… Сам смирился, а мне говоришь…

Он странно посмотрел на нее, будто не понимал, что она хотела сказать. Вышел в прихожую и вернулся на кухню, прижимая телефон к уху. Голос его звучал тревожной досадой:

– Ну как же, мам… Ну что ты, в самом деле… А врача вызывала? Ах, в скорую соседка звонила… И что они сказали? Просто гипертонический криз? Ничего себе, просто… Я сейчас приеду, мам. Я скоро. Нет, я все равно приеду…

Нажав на отбой, он посмотрел на нее сердито, так, будто она была виновата, что у мамы случился криз. И проговорил так же сердито:

– Ну чего ты стоишь? Давай собирайся быстро! Поедем!

– Куда? – спросила она оторопело.

– К маме моей, куда еще!

– Я? К твоей маме? А как ты ей объяснишь, кто я?

– Вот ты и объяснишь!

– Я?!

– Ну да! Это же ты меня в постель затащила и с ума свела так, что я маме забыл позвонить! Ты и будешь все объяснять!

В глазах его стоял смех, она это видела. Странно, но это обстоятельство ее даже успокоило, и отчего-то стало тоже весело. Хотя какой тут повод для веселья может быть? У мамы криз… И ответила ему в той же смешливой тональности, пожав плечами:

– А что мне оставалось делать, интересно? Ты же сам в гости напросился, правда? В самом деле на чашечку чая, что ли?

– Ну да… Ничего и не оставалось, это понятно. Собирайся уже… Поехали!

Артем шагнул к столу, выпил залпом остывший кофе. А она бросилась в ванную – еще раз взглянуть на себя в зеркало. Так, волосы хорошо лежат, слава богу… Вот глаза бы подкрасить, да нечем! Сто лет уже этим не занималась, не было у нее этих женских штучек – румян там всяких, помады, туши… Зато для Ляльки дорогущую косметику покупала, нынче ведь все девочки рано ею пользоваться начинают. А может, у нее в комнате тушь и помаду поискать? Жаль, времени нет… Да и вообще – чего вдруг так засуетилась? Захотелось перед мамой Артема красавицей ухоженной предстать? Хочется ей понравиться, да? Ну-ну…

Усмехнулась, но зеркало выдало в ответ не усмешку, а жалкую гримаску. Давай, мол, иди отсюда. И в таком виде сойдешь. Больно ты нужна его маме…

– Ты где? – услышала она из прихожей голос Артема. – Ты готова, Наташ?

– Да, сейчас иду… Я быстро…

Выскочила из ванной, кое-как натянула на себя джинсы и все тот же старый свитер, отгоняя от себя мысль, что надо бы пошуровать в Лялькином шкафу. Они сейчас почти одной с ней комплекции, можно для себя что-нибудь присмотреть. И опять – в который уже раз! – удивилась этим преступным мыслям – да как же так-то? Чтобы она посягнула на Лялькины вещи… Такие красивые, такие дорогие, которые сама ей покупала, сама выбирала трепетно… Можно сказать, на святое посягнула…

– Все, все, я готова, Артем! Готова!

Выскочила в прихожую, оделась быстро. Куртку застегивала уже в лифте, боясь, что сломается молния. Она и так уже на ладан дышала. Куртка-то старая.

В машине ехали молча. Тем более напали на нее страшное напряжение и маета, будто бежала куда-то сломя голову и остановилась резко. И задалась вопросом – а что дальше-то? Зачем она едет вместе с Артемом к его матери? В качестве кого едет? Ведь он должен будет ее как-то представить…

– А как ты меня представишь, Артем? – спросила испуганно, повернув к нему голову. – И в самом деле, кто я тебе? Клиентка? Знакомая? Просто женщина, с которой ты провел ночь?

– О, сколько вопросов… – усмехнулся он, пожав плечами. – А ты сама как бы хотела представиться?

– Я… Я не знаю… Я первая спросила… Что у тебя за привычка такая – вопросом на вопрос отвечать? Ответственность с себя снимаешь, да?

– Ладно, на месте разберешься. Черт, еще и в пробку попали… Минут двадцать точно стоять будем! Хотя нет… Вроде движемся… Потом дворами проедем, так быстрее.

– Что, маме так плохо, да? Ты так торопишься…

– Нет, у нее давление уже нормальное, сама так сказала. Меня гонит чувство вины… Я обещал ей, что буду звонить каждый вечер, а вчера не смог… Не до того было…

– А! Это опять я виновата, понятно!

– Конечно, ты! Кто ж еще?

Наконец подъехали к маминому дому, вышли из машины, и сердце ее опять начало замирать от волнения. А может, сбежать, пока не поздно? Придумать что-нибудь…

Хотя нет, смешно будет выглядеть. Да и, в самом деле, чего она так волнуется? Прямо как Агафья Тихоновна какая-то…

Артем открыл дверь квартиры ключом, прокричал из прихожей:

– Мама, мы здесь! Ты где, мам?

– Кто это мы? Ты с кем, Темочка? – услышала Наташа приятный женский голос и подобралась вся, пытаясь состроить вежливую улыбку на лице и одновременно стараясь высвободиться из куртки. Да не тут-то было… Молнию все-таки заело – ни раньше, ни позже! Наверное, со страху слишком сильно за собачку дернула. И что теперь делать, как быть?

– Я с Наташей, мам! Ты где? В гостиной? Сейчас мы придем…

Но мама сама к ним вышла – в длинном махровом халате, с книжкой в руках. Смотрела поверх очков, и было видно, что не ждала в такое время гостей. Но лицо ее было не столь любопытным, сколько приветливым. Хорошее такое лицо… Доброе, интеллигентное.

– Здравствуйте… – неловко поздоровалась Наташа, по-прежнему мучаясь с молнией. – Извините, у меня тут неприятность… Куртку не могу снять…

– Ну, это всего лишь маленькая досада, деточка. Легко решаемая. Из куртки можно вышагнуть, например. Попробуйте, попробуйте! Я всегда так делаю, когда молнию не могу расстегнуть!

Пришлось так и сделать – спустить куртку и вышагнуть из нее. И еще отчего-то стало очень спокойно – наверное, от простоты и доброжелательности хозяйки, от ее спокойного голоса.

– Значит, вас Наташей зовут? Очень приятно. А меня – Елена Борисовна. Я сейчас вам кофе сварю… А может, вы голодные? У меня блинчики с мясом есть… Очень вкусные!

– Нет, мам, мы с Наташей уже завтракали, не надо ничего. Лучше скажи – как себя чувствуешь?

Елена Борисовна ничего не ответила, а глядела на них, будто задумавшись. Хотя, наверное, задумаешься тут после фразы – мы вместе завтракали! Этой фразой ведь многое уже сказано, более чем…

Потом, опомнившись, произнесла торопливо:

– Да нормально я себя чувствую, нормально уже! Давление только что мерила. Правда, голова еще кружится