далеко от практики, – брезгливо заметил Мак. – Какая связь между такого рода рассуждениями и толпами голодных, закрытием предприятий, безработицей?

– Может быть, и достаточно прямая связь. Еще не так давно люди не усматривали связи между столбняком и мышечным параличом. Существуют первобытные племена, которым невдомек, что дети получаются в результате полового акта. Да, может оказаться весьма полезно получше изучить коллективного человека, его природу, цели и желания. Они отличны от наших. Мы получаем удовольствие, расчесывая там, где чешется, а ведь расчесыванием мы убиваем множество клеток. Возможно, коллективному человеку тоже доставляет удовольствие гибель людей на войне. Я лишь желаю видеть, насколько это возможно, Мак, используя все способы, какими владею.

Мак встал и отряхнул штаны сзади.

– Будешь видеть чертовски много, ничего не сделаешь.

Бертон, тоже встав, тихонько рассмеялся.

– Может быть, в один прекрасный день… Ладно, ладно, хватит, уж слишком я разговорился. Но мысль проясняется, когда говоришь, даже если тебя и не слушают.

Они пустились в обратный путь по хрустким комьям земли к спящему лагерю.

– Нам недосуг смотреть, док, – сказал Мак. – Утром нам предстоит сразиться с шайкой скэбов.

– Deus vult[8], – сказал Бертон. – Видели вы пойнтеров Андерсона? Красивейшие собаки. Для меня смотреть на них – одно наслаждение, чувство почти сексуальное.

В палатке Дейкина все еще горел свет. Лагерь спал, лишь кое-где тлели угли одиноких костров. По обочине дороги протянулся ряд молчаливых машин, а на самой дороге вспыхивали и гасли огоньки папиросок помощников шерифа.

– Слыхал, Джим? Можешь сам убедиться в том, что такое Бертон. Имеются две отличные собаки, замечательные, охотничьи, но для дока это не собаки, это лишь чувства, а для меня – это собаки. В палатках спят парни, это мужчины со своими стремлениями, люди из плоти и крови, но для дока это не мужчины, а некий коллектив, огромный великан, колосс. Не будь он доктором, его бы здесь не было. Мы нуждаемся в его искусстве, но сознание его вносит сумятицу и превращает все в какую-то кашу.

Бертон виновато засмеялся.

– Не знаю, зачем я все говорю и говорю. Вы практичные люди и всегда направляете практичных людей из плоти и крови. И раз за разом что-то происходит не так. Люди проявляют непокорность, действуют вопреки здравому смыслу, а вы, практичные, либо отрицаете очевидное, либо отказываетесь думать об этом. А когда кто-то задается вопросом, что именно отличает человека из плоти и крови от вашего представления о нем, что делает его чем-то бо́льшим, чем ваши узкие правила, вы поднимаете крик: «Мечтатель! Мистик! Метафизик!» Не знаю, зачем я говорю это все практичному человеку. На протяжении истории к самой большой путанице и самому большому разочарованию людей из плоти и крови приводили их практичные лидеры.

– Нам надо дело делать, – возразил Мак, – нет у нас времени играть всеми этими высокоумными идеями.

– Да, так вы и начинаете действовать, не ведая пути. И невежество ваше всякий раз заводит вас в тупик.

Они подошли совсем близко к палаткам.

– Если б ты стал говорить подобные речи кому-нибудь еще, – сказал Мак, – нам пришлось бы вышвырнуть тебя отсюда.

Внезапно перед ними выросла темная фигура.

– Кто это там? – требовательно произнес голос, и тут же: – О черт, не признал вас!

– Дейкин стражу выставил? – осведомился Мак.

– Ну да.

– Он молодец. Я подозревал, что он молодец – хладнокровный, спокойный…

Они остановились перед большой с остроугольным верхом армейской палаткой.

– Пожалуй, я сюда направлюсь, – сказал док. – Здесь мой телохранитель спит.

– Хорошая идея, – согласился Мак. – Завтра тебе, быть может, много перевязок предстоит.

Когда доктор скрылся в палатке. Мак повернулся к Джиму:

– Почему бы и тебе на покой не отправиться?

– А ты что делать собираешься, Мак?

– Я? Мысль была побродить немного по лагерю, проверить, все ли в порядке.

– Я с тобой хочу. Я ведь только и делаю, что сопровождаю тебя.

– Ш-ш… Не так громко. – Мак медленно двинулся в сторону цепочки машин. – Ты здорово помогаешь мне, Джим. Быть может, я покажусь тебе сентиментальным, как старая баба, но ты помогаешь мне справляться со страхом.

– Но я же ничего не делаю – только топаю вслед за тобой.

– Знаю. Наверно, я стал проявлять слабость. Боюсь, как бы с тобой чего не случилось. Не должен был я втягивать тебя, Джим, во все это. А теперь я завишу от тебя.

– Ну а сейчас что мы будем делать, Мак?

– Тебе хорошо бы спать отправиться, а я попробую переговорить с теми копами, что на дороге.

– Зачем это?

– Послушай, Джим, тебя очень смутило то, что док наговорил?

– Нет. Я и не слушал.

– В основном это ерунда. Но было там и кое-что серьезное, не ерундовое. Забастовку делают успешной два обстоятельства. Первое – это если наладить мощную и устойчивую борьбу за свои права. Второе – если завоевать общественное мнение, когда тебя люди поддерживают и переходят на твою сторону. В настоящее время долиной этой владеют всего несколько человек. Остальным же не принадлежит здесь, считай, ничего. Несколько землевладельцев либо платят остальным, либо лгут и обводят их вокруг пальца. Эти копы, что расположились на дороге, – временные помощники, те же сезонники, только со звездой и оружием, выданным им на двухнедельный срок. Я и подумал, что стоит попытаться выведать, как они относятся к забастовке. Наверно, относятся так, как им велено относиться, и все же найдется у меня для них пара слов.

– А что, если тебя арестуют? Помнишь, что тот парень на дороге вчера вечером сказал?

– Это всего лишь подручные, Джим. Они не узнают меня, как узнали бы настоящие копы.

– Слушай, я с тобой хочу пойти.

– Ладно, но, если увидишь, что дело принимает дурной оборот, мигом дуй в лагерь и поднимай тревогу.

В палатке за их спинами какой-то мужчина стал кричать во сне. Хор голосов принялся тихонько будить, увещевать его, прерывая поток его сновидений. Мак и Джим молча протиснулись между двумя машинами в ряду и приблизились к маленькому скоплению огоньков от папирос. Искорки гасли и дрожали при их приближении.

Мак крикнул:

– Эй, парни, подойти-то можно?

Из группы послышалось:

– Сколько вас?

– Двое.

– Ну, давайте сюда.

Когда они подошли поближе, луч фонарика коснулся их лиц; фонарик посветил секунду и погас. Помощники шерифа встали.

– Чего вам? – спросил тот же голос.

– Не спится, – отвечал Мак, – вот мы и решили выйти, поговорить.

Мужчина хохотнул.

– Ну, мы-то сегодня вечером наговорились всласть.

В темноте Мак вытащил свой кисет.

– Может, кто из вас покурить желает?

– Курево у нас есть. Чего хотите-то?

– Что ж,