Я кивнул, зацепил ложкой аппетитный кусочек мяса, из горшочка отправил его в рот – и понял, что не смогу съесть ни ложки этого жаркого.

Блюдо было дико, зверски пересолено. Случайно так пересолить невозможно. Значит…

- Так, - протянул я и посмотрел туда, где благообразный крепкий бритоголовыйи красномордый хозяин заведения разговаривал с девицей-подавальщицей и обслужившим нас долговязым говнюком. Они заметили, что я смотрю на них – и на их рожах появились довольные ухмылки.

- Милорд, - попытался остановить меня Ганель, но я уже его не слышал. Взяв в руки горшочек с жарким, я встал и направился к стойке.

- Ты, как я понимаю, владелец этой харчевни? – спросил я красномордого.

- Не понимать сударь– заявил мне краснорожий с самой наглой усмешкой. – Сударь говорить виссенге?

- Ганель! – крикнул я, заставив лабухов прекратить свою погудку.

Профессор тут же присоединился ко мне.

- Переведи этому…. что я люблю, когда много мяса, и не люблю, когда много соли. Быстро!

- Это такой рецепт, - заявил ничуть не смутившийся наглец, выслушав Ганеля. – Мы любим много соли в еде. Наша еда не для хилых имперских желудков.

- Правда? – Я оглядел зал и встретил внимательные и любопытные взгляды, направленные на нас. – Ага, вон у тех ребят тоже пастушье жаркое на столе. Отлично, сейчас попробуем!

Сидевшие за столом горожане распахнули варежки, когда я подошел к ним, запустил ложку в горшочек с жарким и снял пробу. Естественно, что с солью был полный порядок.

- Эти господа – мои постоянные клиенты, - прогнусавил трактирщик, когда я рассказал ему о результатах дегустации. – Они любят недосоленное.

- А у нас в империи не любят, когда нас принимают за дураков, - ответил я и выплеснул содержимое горшочка прямо в физиономию трактирщика.

Это было эффектно. Жаркое было недостаточно горячим, чтобы причинить серьезные ожоги, но ошпарило чувствительно, и трактирщик взвыл дурным голосом, а миг спустя и девица-подавальщица завопила вместе с ним. Стриженный в скобку, выкрикнув что-то, двинулся на меня, сжав кулаки, но я охладил его порыв, направив ему кинжал прямо в кадык.

- Спокойно! – сказал я негромко, но в наступившей тишине меня услышали все. – Не будем проливать кровь. Или будем?

Трактирщик, мотая головой и отплевываясь, что-то вопил, и завсегдатаи начали собираться вокруг нас с Ганелем, сбившись в молчаливую недружелюбную толпу. Некоторые из них были вооружены и не только бутылками и тяжелыми кружками – у пары парней были тяжелые окованные металлом трости, а еще один держал в руке нож. Глядя на них, я понял, что мой кинжал их вряд ли испугал. Похоже, придется вооружаться по полному наряду и малой кровью обойтись не получится. А тут и Джарем подоспел – встав справа от меня, он вытащил на ладонь фальчион из ножен и смотрел на обступивших нас мещан очень нехорошим взглядом.

Может, мне и пришлось бы доставать меч и брать грех на душу, но тут из-за спин обступивших нас людей к стойке протолкались стражники. Если уж совсем точно, четверо были городскими стражниками – на их коттах красовался герб города, волчья голова на золоте. А вот их командир, крепкий голубоглазый блондин скандинавского типа, был в превосходной, крытой узорной алой дама бригантине и в черном бархатном берете с павлиньим пером. На левом боку у него висел отличный меч в красных сафьяновых ножнах, и вообще, этот перец имел очень представительный и спесивый вид.

С его появлением наступила секундная настороженная тишина, потом бархатный берет что-то спросил у толпы. Трактирщик тут же завизжал, правой рукой вытирая с физиономии жирную подливу, а левой тыча в мою сторону. Подавальщица тоже начала истерить, брызжа слюной, ноберет, страдальчески сморщившись, недовольно рявкнул, и трактирщик с девицей немедленно заткнулись. После этого офицер повернулся ко мне:

- Это вы Эвальд де Квинси, маркиз Дарнгэм? – спросил он на безукоризненном имперском языке.

- Да, это я.

Офицер ответил мне учтиво-холодным кивком.

- Я Алвес Корада, лейтенант гвардии их величеств, - представился он. – Их величества узнали о вашем визите и желают встретиться с вами.

- В самом деле? – Я убрал кинжал в ножны и тоже поприветствовал гвардейца политичным кивком. – Я, право, польщен таким вниманием и любезностью. Но я не уведомлял их величеств о своем прибытии в Левхад и непросил о….

- Это неважно, - с многозначительной улыбкой ответил лейтенант Корада. – Мне поручено препроводить вас во дворец Вильзичь сей же час.

- К вашим услугам, сударь. – Я подумал, что этот франт появился тут очень кстати. Прямо посланник Божий. Я и впрямь погорячился, и разборки с трактирным сбродом могли закончиться плачевно.

- Прекрасно. – Тут лейтенант посмотрел на трактирщика, который застыл с самым несчастным видом, молитвенно сложив руки. – Зачем вы облили этого человека?

- Он неудачно пошутил, - ответил я. – Наверное, я поступил, поддавшись секундному порыву. Мне жаль. Не беспокойтесь, гуляш не был обжигающе горяч.

На губах лейтенанта Корады появилась мимолетная слабая улыбка. Но он тут же стер ее,выкрикнул что-то, и собравшаяся вокруг нас толпа начала расходиться. Трактирщик опять начал лепетать, мало-помалу повышая голос, но гвардеец хлопнул ладонью по стойке – и корчмарь заткнулся и склонился в самом почтительном поклоне.

- Идемте, - велел Корада. – Ваши спутники останутся здесь.

- Мэтр Иустин, - сказал я Ганелю, который, судя по его бледности и выражению лица, был сильно напуган происходящим и еще не вполне пришел в себя, - последите, чтобы никто не заходил в наши комнаты и позаботьтесь о наших вещах. Джарем, ступай на конюшню и будь там. Не бойтесь, никто не посмеет причинить вам вред. Я скоро вернусь.

***

На входе во дворец оружие у меня забрали – даже маленький мизерикорд из фламенанта. Начальник охраны заверил меня, что все будет возвращено мне в целости и сохранности Название дворца Вильзичь, как мне было сказано по дороге, означало на старинном наречии «Место столов». Столов в интерьерах дворца, между тем, оказалось совсем немного, а вот что было тут повсеместно – так это коллекции великолепного оружия и доспехов, и неплохо выполненные мурали, главной темой которых были сражения виссингов с имперцами во всех кровавых и самых натуралистичных подробностях. Неполиткорректные картины, я бы сказал. Кроме того, повсюду были