вторым, в уменьшительной форме ormlingar, обозначаются змееныши. О широкой популярности образов этих фантастико-мифических существ свидетельствует, в частности, множественность сюжетов с их участием в различных произведениях древнесеверной литературы[299] (рис. 11). Автор «Саги об Ингваре», подобно авторам других саг, также включает в свое повествование рассказы о встречах героев с драконами. Этот ряд эпизодов, в каждом из которых задействованы три (золото, драконы, люди) из тех четырех типов образов, на основе которых в саге построена дидактическая притча, помогает автору постепенно подойти к ней и подготовить ее восприятие читателем. Фактически и в этом случае он пользуется тем же самым приемом ретардированного развития сюжета, который был отмечен при анализе рассказа о гибели отряда Ингвара.

Рис. 10. Жажда золота. Фреска XVI в. Церковь Бюнесет, Норвегия

Рис. 11. Крылатый огнедышащий дракон. Инициал из рукописи АМ 350 fol. Фото Йоуханны Оулавсдоухтир. Арнамагнеанский институт в Рейкьявике, Исландия

После эпизода, в котором описывается неудавшаяся попытка Кетиля, дежурившего ночью, унести из дома великана серебряный котел (И‑1), в саге отмечается, что Ингвар и его люди долго плыли «по многим землям, и до тех пор, пока они не увидели живых существ другого рода и вида; из этого поняли они, что оставили позади свои земли и страны». В этой новой для путешественников обстановке и произошла их первая встреча с драконом (И‑2). «Одним вечером увидели они вдалеке, что будто полумесяц стоит на земле». Эта ничего не говорящая современному читателю фраза для средневекового исландца была наполнена вполне конкретным содержанием и обозначала латентный фольклорный мотив: полумесяц на земле указывает на место, где спрятаны сокровища[300]. События разворачиваются ночью, когда державший вахту Вальдимар заинтересовался необычным сиянием и отправился к этому месту, нарушив запрет Ингвара ступать на землю без его разрешения. Там Вальдимар увидел холм, отливавший золотом и покрытый спящими змеями. Он подтянул к себе что-то, напоминавшее с виду золотое кольцо, но проснулся один змееныш и разбудил остальных вокруг себя, а затем проснулся Якуль. Вальдимар поспешил обратно на корабль и рассказал обо всем Ингвару, который велел своему отряду готовиться к тому, что на них нападут змеи. Вскоре над рекой показался Якуль и, пролетев над кораблем, которым правили два священника, извергнул столько яда, что люди вместе с кораблем погибли.

Казалось бы, перед нами традиционный фольклорный мотив: человек потревожил дракона, охранявшего клад, и тот, обуреваемый яростью, мстит ему – мотив, хорошо известный, в частности, по англо-саксонскому эпосу «Беовульф», в котором образ хранителя клада запечатлен особенно ярко:

Клад незарытыйстал достояниемстарого змея,гада голого,гладкочешуйного,что над горамипарил во мракепалящим облаком,ужас вселяяв людские души, —ему предначертаностеречь языческихмогильников золото,хотя и нет емув том прибытка;и триста зим он,змей, бич земнородных,берег сокровища,в кургане сокрытые,покуда грабительне разъярил его […][301].

Эпический образ дракона в «Беовульфе», который зорко стережет сокровище и для устрашения людей взмывает ввысь над горами, демонстрируя свою силу и мощь, и сжигает все вокруг, поражает своей красотой и одновременно вселяет ужас. Описание передает ощущение необычности и исключительности этого гиганта. В «Саге об Ингваре» дракон Якуль также вызывает у людей панический страх, заставляющий многих из них прятаться при приближении чудовища. Однако в отличие от персонажа «Беовульфа», Якуль отнюдь не одинокий страж: вокруг него множество «детенышей», которые, повзрослев, как и Якуль, будут охранять свое золото.

Обстоятельства нарушения неприкосновенности клада, описанные в саге и в «Беовульфе», сходны и еще в одной детали: герой саги, как и герой англо-саксонского эпоса, делает попытку похитить сокровище, воспользовавшись моментом, когда страж клада «беспечно спал»:

В те поры дракон,змей, исчадье тьмы,там явился, хранительклада, скрытогов неприступных горахсреди каменных круч,где дорогачеловеку заказана;лишь однаждык тем богатствам языческимнекий смертныйпосмел проникнуть,и покуда уставшийстраж беспечно спал,вор успел золоченуючашу выкрасть,умыкнуть из сокровищницыдрагоценный сосуд —вот начало злосчастья,вот причиналюдских печалей![302]

В отличие от персонажа поэмы, Вальдимар не успел заполучить золото. Описание этого момента в саге удивительно по тому впечатлению, которое оно производит, когда пытаешься зрительно представить себе, как от одного неловкого жеста человека, подобно движению волны, начинается пробуждение змей, расходится кругами и приводит к центру – Якулю, который и станет осуществлять месть за вторжение человека на его территорию и попытку, пусть неудавшуюся, присвоить себе его богатство. Идея, заложенная в этом эпизоде Похода Ингвара, существенно иная, чем в эпической поэме: наказуем не только сам проступок – кража золота; опасно уже и само стремление заполучить это богатство. Золото ведет к гибели.

Описанная в саге месть дракона, последовавшая вслед за этим вторжением, как ни странно, была направлена отнюдь не на того человека, который ее спровоцировал. В «Беовульфе» дракон сжигает геатские селения. Согласно саге, Якуль, подлетев к кораблям Ингвара, обратил свой гнев не на тот корабль, где находился его обидчик, но на корабль, «которым правили два священника», и чудовище погубило именно этот корабль, извергнув на него поток яда (деталь, с которой явно перекликается упоминание о потоке жидкого огня, направленного на суда Ингвара язычниками в эпизоде И‑8). Вальдимар же благополучно продолжил поход вместе с Ингваром и, согласно саге, остался жив и после того, как значительная часть отряда погибла.

Становится ясной теперь фраза, вводящая в сюжет эпизод о трагической встрече с драконом Якулем, в которой отмечается значительная перемена в окружающей героев местности: они оказались в другом мире, где особая враждебность населяющих его существ проявляется не столько по отношению к человеческим особям как таковым, но главным образом к тем из них, кто представляет христианскую веру и противопоставлен миру мифолого-легендарных персонажей, связанных в первую очередь с язычеством. Таким образом, традиционный фольклорный мотив о мести дракона за потревоженное сокровище, лежащий в основе эпизода И‑2, в «Саге об Ингваре» получил совершенно новую, христианскую интерпретацию.

Вторая встреча людей Ингвара с драконом (И‑9) произошла уже на подходе к мысу, где вскоре одному из них будет суждено выслушать сентенции дьявола. Вблизи источника, из которого вытекала река, Ингвар и его люди увидели дракона небывалых размеров, лежащего на золоте. Они немедленно пристали к земле, отправились к тропе, по которой дракон обычно полз на водопой, и рассыпали по ней соль, а в конце соляной дорожки положили засоленную ими ногу убитого раньше великана. Наевшись солонины, дракон трижды возвращался к воде, чтобы напиться, и у Ингвара и его спутников было достаточно времени, чтобы проникнуть в жилище дракона. Там они обнаружили слиток золота, «так жарко пылавшего, словно только что выплавленное. Тогда откололи они кусок своими топориками, и то, что они взяли, было огромным богатством». Дракон же, вернувшись домой, обнаружил пропажу, и ему «стало плохо от его потери. Он приподнялся на хвосте, и засвистел, словно человек, и свернулся в кольцо на золоте». Хотя Ингвар предупредил