Íslendingabók

En hvatki er missagt er í frœðum þessum, þá er skylt at hafa þat heldr, er sannara reynisk («Но что бы ни было неверно изложено в этой истории, должно отдать предпочтение тому, что имеет доказательства»)4

Эпилог, как и Пролог, принадлежит к тем разделам саги, которые носят «формализующий» характер, т. е. являются обязательными элементами для создания композиционно целостного произведения. Без этих элементов сага не мыслилась как целое. Эпилог «Саги об Ингваре», при кажущейся условности соединения в нем разных тем, хорошо сбалансирован. Он явно построен на сочетании негативной и положительной информации. Фрагмент (а), касающийся генеалогии Ингвара, опровергает мнение о более знатном происхождении героя; во фрагменте (б) отвергается недостоверное свидетельство о возможности плавания в темноте скал. Завершающий сагу фрагмент (в), построенный в соответствии с распространенным в Скандинавии художественным приемом документирования рассказанного ссылками на авторитеты, уравновешивает Эпилог. Как негативная информация, так и позитивная способствуют созданию впечатления, что автор этого раздела, который критически оценивал материал и отбрасывал сомнительные известия, опирался на древние сказания и авторитетные мнения и должен был включить в сагу только то, что заслуживает абсолютного доверия.

Об авторстве и времени создания «Саги об Ингваре»

С достаточной степенью определенности можно говорить о том, что все четыре раздела, составляющие произведение (Пролог, Поход Ингвара, Поход Свейна и Эпилог), были написаны одним автором. Об этом в первую очередь свидетельствует композиция саги, на протяжении всего текста характеризующаяся логически последовательной разработкой одной большой темы. Эта тема – история рода, утраты и восстановления его социального статуса: от Аки, отца Эймунда, трагическая смерть которого лишила семью владений, отошедших к правившему в то время конунгу Эйрику Победоносному, к Эймунду и Ингвару в их конфликте из-за земель с Олавом Шведским; счастливым концом сюжета становится обретение сыном Ингвара Свейном целого государства вдали от своей страны. Эта тема раскрывается в нескольких сюжетных линиях, одна из которых – удачный брак: Ингвар, обещавший полюбившей его королеве Силькисив вернуться в ее государство и жениться на ней, умирает, но Свейн, сын Ингвара, становится супругом этой правительницы и конунгом ее страны. Другая линия – торжество правой веры. Ингвар, открывший королеве суть христианства и подготовивший ее к принятию истинной веры, умирает, но Силькисив, потеряв своего наставника, просит отправляющихся в Швецию спутников Ингвара прислать священников, которые могли бы крестить ее саму и весь ее народ. Епископ, привезенный Свейном для этой цели, совершает обряды крещения и освящения церквей. Рассказы об Ингваре и Свейне, таким образом, являются необходимыми составляющими одного целого.

Другим признаком, дающим основания говорить о том, что сага принадлежит одному автору, является строгая выдержанность сюжета: автор формирует сюжет из определенных эпизодов, которые позволяют ему выразить свое отношение к проблемам, представлявшим особый интерес для людей Средневековья. Совершенно ясно, что едва ли не главной из них автор считает вопрос христианской морали, необходимости следования заповедям Господа. Соблюдение нравственной чистоты, будь то в отношении веры, либо во взаимоотношениях с людьми, необходимость сопротивляться соблазнам, которые насылает дьявол, – таков императив автора саги. Тема власти золота и бед, которые суждены людям, поддавшимся на соблазны дьявола, – одна из доминирующих в этой саге.

Единство авторства подтверждается текстологическим анализом. Имеющиеся незначительные сбои в повествовании, не настолько существенные, чтобы нарушить последовательность рассказа, могут быть объяснены работой автора по согласованию различных источников, имевшихся в его распоряжении. Наибольшие нарушения логики изложения выявляются в Прологе, содержащем необходимые для любой древнескандинавской саги генеалогические сведения.

Наконец, существенным показателем единства текста являются индивидуальные художественные приемы автора. К ним можно отнести отчетливо заметные в разных элементах структуры сюжета параллельные построения: дублирующие друг друга сюжетные линии (например, рассказы о походах Ингвара и Свейна, истории отъезда на Русь Эймунда и Ингвара) и во многом сходные эпизоды (такие, как преамбулы к рассказам о каждом из походов, описания зимовок отряда Ингвара у Силькисив и у Юльва). Параллелизм проявляется не только в композиции, но и на уровне словесного выражения.

Другой прием – растяжение отдельных мотивов во времени и постоянное напоминание читателю о том, что они еще не завершены. Так, например, построен рассказ о женщинах, погубивших отряд: автор постепенно подходит к развязке, неоднократно говоря о запрете, наложенном Ингваром на контакты с язычницами.

В число излюбленных приемов автора входят и ссылки на устную форму бытования того или иного сообщения, целью которых, очевидно, было стремление придать повествованию вид достоверного рассказа. Замечания о том, что кто-то что-либо сказал или заметил о том, что рассказывается в саге, прослеживаются по всему тексту. Неоднократно использованы специальные вводные слова (er fra þui sagt, er sagt – «рассказывается»; þa giorduzt eingi tidindi – «ничего не рассказывается») в описаниях плавания по реке и пребывания на берегу: «Рассказывают (здесь и далее выделено мной. – Г. Г.), что когда они уже некоторое время проплыли по реке…»[320]; «Ничего не рассказывается до того времени, как приходят они в государство конунга Хромунда»[321]; «Рассказывается, что той зимой Свейн пошел в ту школу, что он выучился говорить на многих языках…»[322]; «Когда они проплыли короткое время, как рассказывают, увидели они однажды, что 10 человек ведут за собой какое-то существо»[323].

В ряде случаев автор отступает от стандартных фраз и изъясняется более пространно. Так, по поводу убийства девятерых шведских хёвдингов, произошедшего во время свадьбы шведского конунга Эйрика Победоносного и дочери норвежского ярла Хакона, говорится: «Некоторые люди считают, что [сделано это было] по совету ярла Хакона (Þessi rad kenna sumer menn Hakoni jarli), а некоторые говорят (enn sumer segia), что он сам присутствовал при том убийстве»[324]. При обсуждении вопроса о генеалогии Ингвара сказано: «Но мы знаем о том, что некоторые сказители саг говорят (nockrer sagnamenn seigia), что Ингвар был сыном Энунда Олавссона, потому что им кажется, будто ему прибудет чести, если его назовут сыном конунга. […] А случается, что некоторые люди спрашивают (enn nu af sumum monnum spurt), чтó указывает на то, что Ингвар не был сыном Энунда Олавссона…»[325].

Нередко автор излагает мысли других людей, подразумевая, что ему о них стало известно: «Драконы съели мертвое тело конунга и его дочерей, но некоторые люди думают (sumer menn ætla), что они сделались драконами»[326]; «Мы наверняка не можем сказать, где пристали остальные корабли, потому что люди думают (menn hygja), что большинство из них погибло»[327]. В Эпилоге же высказывания простых людей противопоставляется мнению «мудрых»: «Так говорят некоторые люди (Suo segia sumer menn), что Ингвар и его люди плыли две недели и не видели ничего, если только не зажигали свечу, потому что высокие берега