будучи в теле, бегущую хорошо, можно назвать хорошей, если она побежит так же, будучи в полтеле и тощей. Но нельзя назвать хорошей лошадь, которая бежит хорошо только в одном из этих трех состояний»[462].

«После возвращения из военного похода следует пригнать на пастбища, богатые травой и водой, лошадей, которые были в нем задействованы. Строжайше запрещается использовать их для езды и на скачках»[463].

«Если же всадник стянет удилами рот своего коня, когда тот пасется, то это они (монголы. — А. М.) воспринимают как смертный грех и великое преступление перед Богом (Всевышним Тэнгри. — А. М.)»[464].

«Греховно поступает и тот, кто ударяет [по голове и глазам[465]] лошади уздою»[466].

Такое отношение к лошадям у монголов неслучайно. Они издревле из всех животных своего хозяйства более всего ценили лошадь и сравнивали ее не иначе как с драгоценностью. На протяжении всей жизни монгола лошадь не только являлась самым быстрым средством передвижения, но и была незаменима и в быту и на охоте, и во время боевых походов.

Уважительное отношение монголов к лошади нашло свое отражение в нормах обычного права, в частности, в запретах, которые действовали в повседневной жизни. Некоторые из них, например запрет ударять лошадь уздою по голове и глазам, были узаконены Чингисханом и включены в «Книгу Великой Ясы».

Вполне возможно, что в первоначальном тексте этой ясы были положения, которые мы находим в правовых нормах из Свода военных статей, обнаруженного в средневековой корейской летописи: «Запрещается доводить до изнурения и падежа в тяжком труде кавалерийских лошадей, а если это произошло, то нельзя возмещать убытки лошадьми, купленными из средств, конфискованных у рядовых воинов»[467].

В первоначальном составе «Книги Великой Ясы» были подтверждены, получили дальнейшее развитие и дополнены новыми положениями важнейшие повеления Чингисхана 1189–1205 гг.

В частности, к таковым относится яса о порядке дележа трофеев.

УКАЗ ЧИНГИСХАНА О ПОРЯДКЕ ЗАХВАТА И ДЕЛЕЖА БОЕВЫХ ТРОФЕЕВ

«Запрещается и карается смертью мародерство в стане неприятеля прежде, чем на то будет дано разрешение главного командования, но после того, как оно дано, рядовой воин имеет равное право с командиром и ему разрешается взять себе все, что ему удалось захватить, при условии, что он заплатил свою долю сборщику дани для императора»[468].

«За нарушение установленного порядка захвата и дележа боевых трофеев налагается взыскание, вплоть до смертной казни. А если не казнят, посылают в штрафное подразделение, наподобие китайского подразделения смертников. После 3–4-х удачных штурмов крепостей взыскание может быть снято. За незначительные проступки налагается штраф, равный половине его добычи»[469].

Процитированная нами яса, посвященная захвату и дележу боевых трофеев, не только подтверждала указ Чингисхана 1202 г., но и, развивая его, устанавливала, между кем и в каких пропорциях делятся захваченные трофеи, определяла меры наказания, применявшиеся к нарушителям.

Китаец Чжао Хун писал по поводу дележа трофеев: «Во всех случаях, когда [татары] разбивают оборону города и захватывают добычу, то распределяют ее пропорционально. Каждый раз все от высшего до низшего независимо от количества [добычи] оставляют одну часть для преподнесения императору Чингису, а остальное раздается повсюду [чиновникам] в зависимости от рангов. Получают свою долю также министры и другие [лица], которые находятся в Северной пустыне (в Монголии. — А. М.) и [даже]не приезжают на войну»[470].

В двух статьях Свода военных законов, найденного в средневековой корейской летописи, речь также идет о наказании командного состава, нарушавшего установленный Чингисханом порядок дележа трофеев. Цитируемые далее статьи «корейского свода» вполне могли входить в первоначальный состав «Книги Великой Ясы»:

«Все трофеи, полученные солдатом в походе: пленные, скот, вещи — принадлежат только этому солдату, и его начальнику запрещается конфисковывать их путем наказания и угрозы солдату…

Запрещается военным правителям присваивать силой хоть одну монету, голову скота и другие вещи, взятые у (своих. — А. М.) воинов»[471].

На Великом хуралтае 1206 г. также была подтверждена яса Чингисхана о поощрении отличившихся в боях воинов и поддержке семей погибших.

УКАЗ ЧИНГИСХАНА О ПООЩРЕНИИ ОТЛИЧИВШИХСЯ 3 БОЯХ ВОИНОВ И ПОДДЕРЖКЕ СЕМЕЙ ПОГИБШИХ ВОИНОВ

«В этой стране (в Великом Монгольском Улусе. — А. М.) в мирное время особых поощрений не полагается. И только после победы в войне воина могут поощрить, дав ему скакуна, золотой или серебряный знак отличия и особых прав (пайцзу. — А. М.), наконец, шелковую ткань»[472].

«Семьям погибших воинов, имевших боевые заслуги, полагается вспомоществование»[473].

Китайские дипломаты-разведчики Пэн Да-я и Сюй Тин в своих «Кратких сведениях о черных татарах» зафиксировали именно такой подход монголов к специальному поощрению (награждению) простых воинов и объяснили его следующим образом: «Когда случается какому-то монголу отличиться, он не придает этому значения, считает это делом обычным. Никто из них не задумывается о подвигах и славе. „Если Владыка прикажет, пойду в огонь и воду! — говорят они. — А жаловаться на голод, стужу или трудности — это последнее дело! К тому же это не к добру!“»[474].

Обращаясь к соратникам на Великом хуралтае в 1206 г., Чингисхан вспомнил о героях, которые отдали свои жизни в сражениях против врагов, и подтвердил указами оказание вспомоществования («пособия на сирот») их семьям. А судя по специальному указу Чингисхана в отношении семьи почившего полководца Хуилдара, право на получение такого пособия было наследственным [475].

* * *

Кроме яс, посвященных «военному устройству», чтобы «воцарились мир и справедливость во всем улусе войлочностенном», Чингисхан провозгласил и включил в первоначальный состав «Книги Великой Ясы» ясы-законы, с помощью которых ликвидировал традиционные поводы для межплеменных войн и вражды.

Чингисхан запретил удельным владетелям превращение в домашнего слугу их подданного, являвшегося членом какого-либо монгольского рода-племени; поскольку подобные действия были чреваты возникновением враждебных отношений между родами, позволялось использовать в качестве слуги только собственного пленника[476].

Чингисхан на своей шкуре испытал все ужасы рабства в клане тайчудов, а кроме того, понимал, что практика порабощения всегда служила бы источником ненависти и насилия среди населения.

Другим поводом для межплеменных войн и вражды являлось похищение женщин. До тех пор, покуда мужчины похищали женщин, было невозможно остановить вражду и войны между семьями. Поэтому Чингисхан запретил всем своим подданным похищать себе жен. Косвенным подтверждением этого запрета Чингисхана служит яса из уже не раз упоминавшегося «корейского свода»:

«Запрещается военным чиновникам и воинам жениться насильно на женщинах и девушках в покоренных городах и селах»[477].

Несомненно, это касалось и самого Чингисхана, и царевичей, и его высокопоставленных чиновников.

Именно