бутылок из погреба, ни с каждым днем становившееся еще более невыносимым поведение младшего. На тот момент Фабиан считал, что у него весомые причины для этого. Обжигающая горло жидкость, вкус которой он ни коем образом не считал приятным, дарила освобождение от множества эмоций и чувств, владевших им. Стирала мысли, приносящие боль. Но, увы, действие было обманчивым. Проходило совсем немного времени, и все, от чего Фаб надеялся избавиться, наваливалось с еще большей тяжестью, принося с собой ненависть к самому себе.

А потом, он открыл для себя успокаивающее свойство табачного дыма, заволакивающего сознание и притупляющего чувства. С тех пор, перестал вымещать злость на окружающих. Перестал вообще как-либо проявлять эмоции, загоняя их подальше и поглубже.

Но он не пил ни вчера, ни вообще на этой неделе. Академия требовала трезвости во всем, учиться, особо не напрягаясь, как в прежней школе здесь было невозможно. Иначе диплом с отличием, открывающий полную независимость и свободу выбора дальнейшей деятельности мог ускользнуть из рук, оставив мечту уехать в Северные Долы несбывшейся. Несмотря на категоричный запрет отца, Фабиан не поступил в Витморт из-за мамы. Она не выдержала бы исчезновение из ее жизни еще одного сына.

Фаб резко открыл глаза. Последние события лавиной прошлись по телу и душе, в разы ухудшая состояние. Он лежал у себя в спальне, под потолком летали светящиеся шары. Они выглядели нелепо в освещенной рассветом комнате. Кроме того, сильно нагрели воздух, отчего он подрагивал, словно над камнями в летний зной.

Фабиан резко сел, почувствовав невыносимую жару. И как он только не задохнулся? В памяти всплыло лицо сестры. Вряд ли Алесана, потрясенная увиденным, задумалась об элементарных правилах безопасности. Мысли о ней привычно сжали сердце колючими тисками. Он думал, что щемящее душу чувство, возникшее в тринадцатилетнем возрасте – временное помешательство, глупая издевка, но нет. Оно оказалось сильнее всех остальных. Ненависть и зависть к Сандору с годами трансформировались в безразличие, злость на отца притупилась. А по всем параметрам неправильные чувства к Алесане испаряться не собирались, становясь все крепче, глубже запуская ядовитые корни в измученное сердце.

Он ведь о некромантии задумался, чтобы уехать далеко-далеко, скрыться от фисташковых глаз, мягких, словно зацелованных самой природой губ, мелодичного смеха и ямочек на щеках. Алесана росла, превращаясь из нежной открытой всему миру улыбчивой девочки в прекрасную девушку. Желанную. И недоступную. Фабиан засматривался, заслушивался и ненавидел себя за это. За любовь, которой суждено навсегда остаться невысказанной, тайной, безответной.

Он практически решился. Договорился с мамой о своем отъезде, отправил письмо в Витморт и получил одобрительный ответ. Собирался пойти наперекор отцу, не заботясь о том, чем это может грозить.

Но за две недели до отъезда разбился Сандор. Этот самодовольный мерзавец сошел с крыши заброшенной школьной башни прямо на Ее глазах! Разбил Ее сердце на мелкие кусочки. Как же Фаба злила эта ситуация! Нет, его огорошила новость самоубийства брата, словно удар лопатой, но, когда он узнал подробности… Его охватила бешеная ярость. Как Сандор мог себе такое позволить? Любимый брат, которому Алесана заглядывала в рот, которого боготворила и кому беспрекословно верила.

Она словно помешалась на своей личной, уходящей за семейные рамки трагедии. Ушла в себя, надолго лишая мир улыбок и смеха, что так любил Фабиан. Как он мог уехать? Как мог оставить двух родных ему женщин наедине с их общим горем? Мама сломалась. Она сама едва не отправилась в след за Сандором. Алесана же оказалась сильнее. Просто изменилась, помрачнела, притихла. Тогда он пообещал себе, что подобной потери сестра больше не испытает.

Но Боги не спрашивают мнения простых смертных. Они смеются над их планами, играя в лишь им понятную Игру.

Стоит ли говорить, что смерть мамы выбила почву из-под ног? И не просто глупой подножкой, а ударом биты, со всей силы, в грудь. И именно ему пришлось сообщать об этом Алесане. Ему. Человеку, который обещал оградить ее от таких ударов.

Не удивительно, что строптивая стихия накрыла Фабиана с головой, как только тот остался один. Он едва успел выставить за дверь волчицу сестры и забежать в специальную комнату, которую любезно сконструировал для него отец.

И чем все это закончилось бы, не вмешайся Алесана?

Его хрупкая девочка спасла Фабиана от худшего.

Он не знал, каким образом она смогла преодолеть стихийный огонь и, тем более, потушить его. Возможно, это было одно из необычных проявлений родовой магии, которая позволяла ему безошибочно определять местоположение сестры, где бы та ни находилась. Фаб даже мог почувствовать ее настроение. Стоило лишь представить сестру перед собой, словно живую, в мельчайших подробностях. А это он умел.

Фабиан встал с постели, осматривая комнату. Хотелось распахнуть настежь все окна и двери, прогнать удушающую жару, что клубилась вокруг, уплотняя воздух. Но он этого делать не стал.

Быстро умылся, оделся и пошел в покои Алесаны. Она наверняка пребывала в ужасном состоянии. Ведь ей пришлось не только простоять на похоронах, но и, вернувшись, спасать жизнь брату. Многовато на один день для столь хрупких плеч.

Едва выйдя в гостиную, ошарашено присвистнул. Ковер изодран в клочья, стулья, вернее все, что от них осталось, разметаны во все стороны, окно рядом с входной дверью разбито.

Двумя широкими шагами оказавшись рядом, Фабиан увидел клочок серой шерсти и кровь, уже засохшую на острых зубьях осколков. На полу валялись несколько мелких обагренных пёрышка.

– Алесана! – крикнул он, взбегая по лестнице.

Даже не стал стучать, рывком распахивая дверь. Если она и была заперта, он этого не заметил. Вбежал и за озирался кругом. Комната была пуста. Кровать не тронута, будто никто на ней не ночевал.

– Сана! – паника в груди грозила вырваться наружу огнем. Одновременно сами собой открылись три двери смежных комнат. Ни в одной из них не было сестры.

Если Шая вырвалась из дома, значит она почувствовала опасность для своей хозяйки. Смертельную. А ведь он просил, чтобы Симуран повсюду таскался за ней!

Снизу раздался звонок. Громкая мелодичная трель оглушила обостренный до предела слух. Следом за ней последовали два настойчивых стука.

Оказался у входной двери со скоростью ветра. Распахнул ее. Душа ухнула в пятки, рвущаяся наружу энергия защипала ладони.

На пороге нетерпеливо переминался с ноги на ногу декан Алесаны. Бледный, с залегшими кругами под почти черными глазами.

– Можно мне увидеть леди Волонскую? – проговорил он напряженным голосом.

– Вы! – Фабиан не давал себе отчета ни в действиях, ни в словах. Мертвой хваткой сгреб мужчину за шиворот и втащил внутрь дома. –